Три песо

Великий князь Владимир Александрович пристально посмотрел на задумавшегося императора — с того веселье исчезло, и дядя подумал, что политика и стрельба по воронам суть разные вещи, чтобы к ним легкомысленно относится. И после короткой паузы, взятой на размышление, говорить или не сказать ничего о своих мыслях, решился:

— И тот прежний Резанов, камергер, играл по высоким ставкам — обретая любовь испанки из влиятельной семьи Сан-Франциско, он надеялся создать свою монархию. Мы ведь ничего толком не знаем о том заговоре, одни только домыслы. Но хорошо известно, что через полтора десятка лет Мексика освободилась от опеки Испании, объявив о своей независимости. А если ранняя и главное, преждевременная смерть камергера сорвала нечто большее, грандиозный, скажу план. Территория всей Русской Америки, управляемая компанией, своеобразным государством в державе нашей, и Мексика были в общем заговоре. И тогда, при одновременном выступлении, мы бы ее в одночасье потеряли, и ничегошеньки бы не смогли сделать, только бы утерлись. Флота нет, и направить нечего, армии тоже. А дальше что? Зная предприимчивость камергера, можно не сомневаться, что золото бы нашли гораздо раньше, лет так на тридцать…

— Думаю, золотишко уже нашел кто-то из наших поселенцев, только Резанов придержал открытие в тайне. Ведь сразу направился в Калифорнию и неспроста захватил земли вблизи золотых россыпей. И направлялся он в Петербург не для того, чтобы говорить с императором Александре — нет, то обман, хитрый ход. Скорее, хотел обрести себе сторонников и отправить еще корабли с необходимыми грузами. В том числе и военные…

— И ведь дело его могло «выгореть» — ты полностью прав, Алекс, достаточно вспомнить, что тогда шла война с Наполеоном, и сама Испания скоро будет захвачена французами, и руки у заговорщиков были бы развязаны. И все — дорога к созданию величайшей империи Нового Света открыта.

— Там были Мексиканская и Бразильская империя, и чем они закончили? Коротким своим существованием!

— Ники, то был опыт проб и ошибок, и противостоять разрушительным внутренним потрясениям, а все революции таковы, эти монархии просто не смогли в виду краткого срока их существования. К тому же европейские державы оказывали сильное давление. Но сейчас дело совсем в другом обстоятельстве — мы имеем дело с вполне сложившимися государствами, которые априори связаны друг с другом, а иначе не выживут. А упрочить свое положение они могут только путем расширения границ.

— Что ты имеешь в виду, дядя⁈

— Победу на северо-американцами, и о следствии оной виктории — теперь САСШ не смогут достичь того положения, которое было раньше, ибо для нас всех такое недопустимо. На паях с Вилли мы получили Аляску, пальца о палец не ударив — нам земли, кайзеру недра. Грех было от такого подарка отказываться, будь мы поодиночке, Британия бы не отступила. А так все произошло как нельзя лучше — ведь англичанам досталась огромная территория Орегона из трех штатов, так что могли отдать нам прежние земли, да еще кое-что отрезать в пользу новоявленного ново-испанского короля, с ним явный сговор. К тому же тот дружен с «южанами», а те злопамятны, и хорошо помнят, как Лондон их отдал на расправу янки в первую междоусобицу. Вот только начни мы войну с кайзером, тот живо всего лишится — испанцы отберут обратно половину Лусона, а Резанов германские земли Аляски, ибо у него там есть флот, а у нас нет. Ведь так, Алекс?

— Чего нет, того нет, — спокойно отозвался генерал-адмирал, — теперь у испанцев флот равен, а с конфедератами на паях и больше нашего будет. А как достроят полдесятка новых броненосцев, так гораздо сильнее станут. Два десятка больших и малых броненосцев — с этим придется всем державам считаться, даже англичанам. И ведь еще будут строить и дальше, так что нам выгодно «договорные ограничения» подписать. Я сам их завизирую с удовольствием, а заодно с «его величеством» Серхио Хуаном I переговорю.

— Ты прав, Алекс — занятная персона, которого уже сейчас следует воспринимать предельно серьезно. Дело все в супруге — Мария Терезия Бурбон, как только родит ему наследника, сделает его положение необычайно прочным. И неважно, даже если не от него, испанцам не привыкать к бастардам, — усмехнулся великий князь Владимир Александрович, но тут же глаза зло сверкнули и он стал крайне серьезным, даже чуть наклонился.