Три плюс одна

Все посмотрели на Толика. Он нервно покосился на стоявшего с ножом у шеи Бизончика.

— Я сражусь за своего вождя, — прохрипел тот.

— Нет, вождем в военное время, как уже сказано, должен стать самый сильный. Я бросил вызов прежнему вождю. Если за право возглавить племя хочет сразиться кто-то еще — пожалуйста, но только с победителем первого поединка.

Толик еще минуту колебался и высокомерно бросил жезл к ногам Шарифа:

— Сила на вашей стороне. Мы ничего не можем противопоставить.

— Ты не прав. — Шариф не поднял рогатого символа власти. — И ты плохо слушал. Я сказал: один на один. Больше никто не вмешается. Все признают вождем победившего и будут подчиняться ему беспрекословно. Отпустите.

Не глядя назад, Шариф махнул кистью, и Юрца с Бизончиком освободили.

Бизончик покосился на дубинку, но против шестерых противников он был единственный боец, остальные предпочитали категорию мудрецов и вмешиваться не собирались. Бизончик реально оценил свои шансы и с места не двинулся. С этой минуты он тоже перешел в разряд зрителей.

— Никто никому не угрожает, все будет честно, — сказал Шариф. — Мы ждем, решение за тобой.

— Я не буду драться. — Толик пытался объявить это надменно.

Правду увидели все: он боялся драться. Не умел или привык полагаться в этом на Бизончика — в делегировании того, что не нравится, Толику не было равных.

Шариф пожал плечами и поднял жезл.

— Власть сменилась. Прошу членов племени сесть вокруг костра и послушать, что скажет новый вождь.

Толик и вся мажорная компания переместились на одну сторону — ближе к уводившим вглубь пещеры узким темным тоннелям. Ник, Луиза, Мирон и Аскер сдвинулись к остававшейся свободной глухой стене. Выход перекрывали кавказцы. Для Аскера из трех сложившихся группировок своими были две, и он занял место посередине, как бы объединив их собой.

Шариф заметил бросаемые на выход взгляды. Он махнул головой в сторону, и проем освободили.

— Выход открыт. А как наказывать тех, кто уходит без разрешения, я видел.

— Это была только часть будущего наказания, которое еще обдумывали, — объяснил Аскер.

— Приму к сведению. — Шариф с удобством разместился на каменном троне. Ему явно нравилась игра в правителя. Похоже, в своей компании он был таким же Толиком, умевшим подбирать нужные слова и заставлять других безоговорочно слушаться. — Первое, что хочу сказать — беспредела, который творил прежний вождь, при мне не повторится. Вождь, конечно, всегда прав, но он вождь только пока племя видит в нем защиту и опору. Несправедливые и сумасбродные вожди долго не живут. Если вождь зарвался, он теряет власть — что мы только что увидели своими глазами. Даю слово, что все виновные в творившихся при прежней власти безобразиях будут справедливо наказаны.

Мажоры нервничали, но молчали. К открытому выходу никто не шел. В центре пещеры догорал костер, до которого никому не было дела — каждый думал только о себе.

— Как понимаю, — продолжал Шариф, — в насилии над членами племени замешаны трое. Какое-то время им придется почувствовать себя в шкуре тех, кого они несправедливо наказывали. Поверьте, побыть связанным, когда другие свободны — обидно, но совсем не страшно. Можно сказать, всем повезло, что мы не пришли позже, иначе фантазия прежнего вождя и готовых на все исполнителей привела бы к таким же ответным мерам — о чем потом сожалели бы все. Как я уже сказал, мы против насилия. Дайте им веревки. — Шариф кивнул на Толика и его приятелей. — Пусть свяжут друг друга сами. Руки и ноги. Не обязательно сильно, но узлы должны быть крепкими. Потом обсудим другой вопрос, он касается всех.

Шариф подождал немного, пока Толик, Юрец и Бизончик примеривали недавние путы умников, и позвал троих из своей команды:

— Посмотрите, что, где и сколько.

Троица скрылась в темных переходах, подсвечивая путь телефонами. Из новоприбывших остались только Шариф на каменном троне, лопоухий Эмин и молоденький Ибрашка. Двое последних больше глазели на девушек, чем обращали внимания еще на что-то. У Ибрашки даже челюсть периодически отвисала, и он, заметив это, со стуком возвращал ее обратно. Но долго изображать грозное равнодушие у него не получалось, чувственное зрелище заставляло сознание расплываться, и челюсть снова ехала вниз.

Бизончик что-то шепнул Толику, косясь на оставшихся троих противников. Всего троих. Юрец несогласно мотал головой — позорное положение при продуктах устраивало его больше, чем неизвестность, но Толика, потерявшего лицо при стольких свидетелях, уже не устраивало. Требовалось доказать свое лидерство, иначе завтра никого не будет волновать его мнение. Он смахнул с рук веревки, которые пыталась приладить ему Фаня, и вынул пистолет.

— Мы уходим. Можете оставаться, делайте что хотите. Но мы уходим.

Бизончик и Юрец так же сбросили еще не завязанные путы и шагнули вперед вместе.