Три побега из Коринфа (ЛП)

Старик - это Клеомен. Афинянину на самом деле было всего тридцать лет, но вот уже восемь лет он был победителем во всех забегах; все его уже давно знали, поэтому и называли его «стариком».  

Толпа замолкает, настолько тихо, что можно было  услышать  каждый вздох на стадионе. Все внимательно смотрели, затаив дыхание.

Последний поворот и осталось всего полкруга.

Полиникос по-прежнему бежит первым, но тот отстает от него всего на два шага… затем на один, уже...

Сейчас он обгонит его…  О, нет. Полиникос, который почти чувствует дыхание противника на своей шее,  отчаянно бросается вперед. Ведь перед ним только несколько десятков шагов. Он должен их одолеть!   Должен…

В толпе раздался короткий вскрик – и снова тишина.  Но вдруг пронесся  рев, который становился все сильнее и сильнее.

— Милет! Милет! Милет!

Толпа заколыхалась, словно подхваченная ветром.

У Диосса замелькало перед глазами. Оба участника бежали к финишу так близко друг к другу, что не было видно, кто из них первый.

Но те, кто ближе всех сидел на каменных скамейках вокруг стадиона, они, не сомневаясь и орали во всю глотку  — Милет! Милет! Полиникос Милетский!

Гром аплодисментов заглушал все крики.

Диосс в восторге закричал, захлопал, отпустил ветку и вдруг упал, как перезрелая груша прямо на голову бородатого мужчины. Но он на этот раз уже не злится. Она схватил его за талию и поднял вверх.

— Да здравствует Милет! — закричал он хриплым голосом.

Диосс обнимает его за шею, как самого близкого человека.

— Полиникос победил, — пискнул он ему прямо в ухо.

— Зато Клеомен проиграл, — отвечает ликующий бородач.

А затем Диосса стали передавать друг другу по холму под аплодисменты зрителей. перебрасывая из рук в руки, пока, наконец, благополучно не приземлили на сильные плечи Меликла.

Так закончился памятный для Диосса третий день Истмийских Игр.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Последующие дни Полиникос прожил как в лихорадке. вечные праздники, священное шествие на пританее, визиты высоких гостей — все это его совершенно опьянило и — до того утомило, что он жаждал только одного: держаться подальше от людей.

Когда он, наконец,  вернулся домой, то есть в дом карийцев,  то заперся в комнате и умолял Меликла не впускать к себе никого. Таким образом, Меликл терпеливо объяснял всем многочисленным посетителям, что знаменитый атлет  болен и не может никого принять.

Но вот вечером, когда визиты настойчивых фанатов закончились, которым хотелось хотя бы увидеть сандалию Полиникоса, самые близкие друзья сели за ложе усталого победителя, и он стал им  рассказывать, как он этого достиг.

К ближайшим друзьям принадлежали только Меликл, пожилой кормчий Коройбос и… Диосс.  Никакая сила не могла вытащить его из этой комнаты. Кроме них все это повествование слушал ещё один человек.  Это была Эвклея, которая  пряталась за льняной занавеской, разделявшей две комнаты, и жадно следила за каждым словом рассказчика.

Так они проговорили весь вечер.

Полиникос хотел спокойствия. Он даже слышать не хотел о новых торжествах, праздничных собраниях и застольях.

Хотя официально дни Истмийских Игр закончились, но празднества в честь победителей все еще продолжались. В ближайшие дни должен был состояться  большой пир, устроенный самым богатым  человеком Коринфа.  Местный богач  Агамен из рода Креонидов, известный во всей Элладе купец, наследник значительного состояния, виноградников и садов решил пригласить в свой дом самых известных атлетов и победителей Игр этого года.

Для всех было большой честью принять участие в таком празднике, на который пригласили только самых важных местных жителей и самых почетных гостей.

Агамен происходил из знатного рода, он был родственником самого могущественного правителя Коринфа, и не только Коринфа; когда-то  тот занимал высокий пост эфора, и поэтому  все еще имел значительное влияние на  указы правительства и экономику почти всей страны  и города.

Полиникосу надоели все эти почести, и хотя как один из победителей, он получил приглашение, но твердо заявил, что никуда не выйдет из дома.

Напрасно его уговаривал Меликл, напрасно умолял пожилой Коройб, преодолеть свою неприязнь к людям хотя бы на этот раз, но Полиникос стоял на своем.

— Я туда не пойду, — заявил он, — я не вписываюсь в такие общества. Там будут такие знатные люди.  Я не знаю,  о чем с  ними говорить , что мне там делать, и, вообще, дайте мне передохнуть, друзья.

Полиникоса убедил только Каллиас, пришедший на следующий день его уговаривать. Ему самому пришлось немало потрудиться, прежде чем  получить приглашение, и поэтому он вытаращил глаза от изумления, услышав, что кто-то  не хочет принять участие в таком банкете – симпозиуме. Как так?  Его приглашают, а он не хочет!  Он был возмущен этим и очень разозлился.