Три подруги и таинственный жених

– Позвоночником чую, ты что-то задумала, – прошептала мне на ухо подруга.

– Какой у тебя чувствительный позвоночник, – подивилась я, рассматривая зал “Белого кролика”. С появлением угрюмых дядей в мятых пиджаках посетителей не стало вообще. Возможно их еще раньше спугнул вопль диких команчей, который издал обнаруживший труп Лидии официант.

Я подошла к барной стойке, за которой с мрачным видом переставлял бокалы парнишка в белой рубашке с закатанными выше локтей рукавами и длинными волосами, собранными на затылке в хвостик.

– Привет, – улыбнулась я. – Как-то пустовато у вас. Это всегда так?

Парень смерил меня цепким оценивающим взглядом человека, который привык видеть всякое на своей работе и научился разбираться в людях.

– Да нет, – он перестал играться с фужерами для вина и взялся протирать пивные кружки. Мне показалось, что он просто старательно создавал занятой вид, уже явно будучи в курсе всех случившихся в заведении событий. – По будням, конечно, не так людно, как по выходным и в пятницу, но тоже людей хватает. Просто обычно все ближе к девяти подтягиваются.

Я кинула взгляд на настенные часы за спиной бармена. Вернее, от часов там имелись в наличии лишь две светящихся неоновых стрелки, но определить по ним время было не трудно.

– Половина восьмого, – заметила я. – Что-то не очень они спешат подтягиваться.

– Да уж, – тяжело выдохнул парень, отставляя стеклянную тару и бросая на стойку белое полотенце. – И видимо уже не подтянутся. Слухи разлетаются быстро.

– Ты об убийстве? – понизила я голос, а после подошла и оперлась о стойку напротив бармена с видом человека, обожающего сплетничать.

– Ты из полиции? – мигом ощерился он.

– Нет, – состряпала я милую улыбку. – Я работаю на частное лицо.

– И что этому частному лицу надо? – парень занял оборонительную позицию, явно не стремясь к диалогу.

Я выпрямилась.

– Он хочет узнать, как погибла Ольга Егорова, – а после доверительно дополнила: – И готов за это заплатить. У тебя ведь сегодня не получится заработать чаевые, верно? Бар почти пустой. А скоро по городу разлетится слушок, что здесь прямо на рабочем месте умер человек. Народец у нас суеверный и, я уверена, мрачные новости многих отпугнут.

– Наш контингент не из пугливых, – хмыкнул бармен и быстро оглянувшись назад, кивнул мне, призывая следовать за собой.

Я вновь подхватила под руку растерявшую интерес к происходящему подругу и нырнула за притаившуюся в углу неприметную дверку.

Дверь скрывала вход в полутемный коридор, подсвеченный лишь одной болтающейся на тонком проводе слабой лампочкой, и такой узкий, что нам троим идти пришлось гуськом. И не только потому что застройщик, очевидно, предполагал, что по коридору будут ходить исключительно таксы, но и потому что место вдоль стен занимала всякая всячина – коробки, сломанные стулья, какие-то пакеты, коробки и прочее.

Пройдя несколько метров прямо и повернув направо, бармен с силой толкнул тяжелую железную дверь. И мы оказались на улице.

– Это задний двор, – проговорил парень, усаживаясь на деревянную самодельную скамейку и вытаскивая из кармана брюк пачку сигарет. – Нас здесь не найдут, про это место знают только свои.

– А своих осталось не так уж и много, да? – хмыкнула я, присаживаясь рядом. Фируса отошла в сторону так, чтобы на неё не летел дым. В разговоре она явно не желала участвовать.

– Да уж, – выдохнул бармен клубы густого дыма. – Мрут как мухи, то Ольга откинулась, теперь вот Лидка на тот свет уехала.

– Об Ольге что можешь рассказать? – тут же ухватилась я за его слова.

Парень затянулся, покосился на меня с недоверием и сказал:

– Бабки вперед.

Я пожала плечами, мол, как скажешь, и полезла в сумочку. Вынула две купюры крупным номиналом, которые исчезли из моих пальцев мгновенно, словно их и не было.

– Меня, кстати, Андрей зовут, – сквозь зажатую в зубах сигарету представился парень, пряча деньги поглубже в карман.

– Диана, – кивнула я, намеренно чуть исказив своё необычное имя. – А это Фира.

– Фира? – удивился бармен.

– Ага, имя такое, древнеславянское, – пояснила я сухо. – Родители у неё староверы из сибирской глубинки.

Фируса, чья семья сплошь состоит из коренных мегаполиса, эмигрировавших из Франции в конце девятнадцатого века и никогда не бывавших в Сибири, удивленно округлила глаза, но ничего не сказала.

– Ну, что, Андрей, деньги ты получил, теперь рассказывай.

– А что рассказывать-то? – парень потер шею, отогнув белый воротник рубашки, и я увидела татуировку на шее – оскалившаяся волчья морда.

– Что знаешь, то и рассказывай, – распорядилась я, отводя взгляд от татуировки и делая вид, будто ничего не видела.

– Может, ты вопросы задавать будешь? – предложил парень, выдав недовольную мину. – Мне так проще будет.

– Хорошо, – не стала я препираться. – Ольга Егорова, что ты о ней знаешь?

– Да ничего особенного. Девчонка как девчонка, особыми талантами не блистала, но и полной дурой не была. Нервничала много, но оно и понятно, вывозить постоянно на себе и работу, и учебу нелегко.

– Конфликты у неё были в коллективе? – задала я следующий вопрос.