Три поколения

— Как уже сказал я, холостяжничали мы с ним вместе и поженились на подругах, а после несколько лет работали неразлучно, то все происходило на моих глазах. Скромности он непомерной, а ведь вот же пустили про него грязную славу! Началось с директорши сыроваренного завода Маланьи Андреевны Саврасовой. Лет тридцати, глазастая, легкого ума, — одним словом, сумасбродная бабенка. Безделье, скука — ни клуба, ни кино. У нее только и развлеченья, что расслабительные романсы под гитару да увлекательные романы до одури. Вот и врезалась она в Константина, как кошка. Увидела его на полянке — плясал он — и запылала… И уж на какие только хитрости не шла, каких ему намеков не делала! Устоял Константин. Другой бы кто ни за что не выдержал, а он устоял. А почему? Лизу любил и на технике помешался. Ну ладно. Вскорости женился он на Лизе, и тут обозлилась Саврасиха! А в Лизу, на беду, без памяти втюрился завхозишка, как мы звали его, «Скипидар Купоросыч» — Мефодий Евтихиевич Колупаев. И вот начали они в две грязные глотки про Константина судачить. И с той-то он живет, и с этой-то путается. Шире — дале, кто и не верил, стал верить. Шелудивым душам чистота в диковинку. И пошло, и пошло… Какие только они клинья не вбивали! На весь район ославили! Вот какие художества, Андрей Никодимович, из-за красоты бывают!

— Теперь понятно, из какого источника черпал свои легенды исказитель дедок Костромин… — в раздумье сказал Андрей.

— Как, как — исказитель? Вот уж верно так верно! Это, я доложу вам, такой исказитель, что только руками разведешь: черное белым представит, белое — черным! И поверишь. — Шукайло засмеялся, но круто оборвал смех, и лицо его снова стало сосредоточенным. — Страшное дело — клевета: скольких честных людей она погубила! И не просты эти люди, клеветники, ой, не просты, Андрей Никодимович! С виду кажется прост, а на деле такой дурью оброс, что у него в одной бороде, как в чужом лесу, заблудишься. А уж в душе такого «мудреца» и днем с огнем не разберешься. А на Константина, как на крупного, хорошего человека, такие смердящие псы стаей набрасываются…

Андрей слушал и с грустью думал об этой странной истории красивого, целомудренного человека, преследуемого нехорошей молвой. Рассказ Ивана Анисимовича как-то сам собой завершил круг всего, что Корнев услышал за эту зиму о Боголепове.

Глава XVII

За утренним кофе директор заметил, что главный агроном чем-то сильно озабочен.

— Какой у вас на сегодня план, Андрей Никодимович?

Андрей ответил не сразу. Он поставил стакан и нервно помешал в нем ложечкой.

— Не успеваю я, Константин Садокович. Посевная на носу, а у меня еще не везде организованы протравка и тепловой обогрев семян… Сегодня наметил побывать в двух колхозах, но чувствую — не успею. Опять не успею!

Боголепов нахмурил брови и глуховато кашлянул.

— Я давно собирался сказать вам, Андрей Никодимович, да все присматривался, откладывал…

Андрей насторожился: в тоне Боголепова он уловил осуждающие нотки.

— Буду прямо говорить: не умеете еще вы работать как главный агроном…

— То есть, как не умею?

— А вот так. Ну какой же вы главный агроном, когда сами норовите всю работу сделать… Зачем у вас агроном Людмила Хрунина? Что вы о ней знаете? Только то, что она в котиковом манто прогуливается да нраву веселого. А в другом колхозе Надежда Зубавина… В горячие предпосевные дни от утра до вечера приключенческие романы читает. И вы, главный агроном, за нее семена ядами травите, воздушный обогрев проводите. Буду прямо говорить: ерунда, Андрей Никодимович. Вы молоды, горячи, у вас уйма энергии, но это не значит, что вам надо все самому делать. Нет, не значит!

Андрей хотел что-то сказать, но директор предупредил его:

— Не оправдывайтесь!.. Я знаю, это не от недостатка старанья, а от отсутствия опыта. Буду прямо говорить, не далее как вчера мне за это же самое, чуть не такими же словами Леонтьев взбучку задал. — Боголепов улыбнулся во все лицо. — Приучайте к самостоятельности своих помощников, нечего им за вашу спину прятаться. Вот так-то, Андрей Никодимович!

Боголепов встал и пошел в мастерскую.

Андрей долго следил за ним в окно. Вот он остановился у разборной сеялки, возле которой работали два москвича, что-то сказал им, потом отобрал у одного ключ и стал быстро им орудовать. «Видно, просто советовать, да не просто совету следовать: не вытерпело сердце…»

Все, что делал Андрей в МТС до сих пор и что раньше не без гордости считал своим достижением, теперь показалось ему незначительным. «Ни черта еще ты не сделал и ничего еще не умеешь как следует, и правильно ткнул тебя директор, как щенка в молоко… Ну, подожди, Людочка, я заставлю тебя снять котиковое манто! И вас, Надежда Григорьевна, запрягу так, что не только приключенческие романы читать, а и нос утереть некогда будет…»

И все-таки главный агроном опять пробыл в колхозах два дня, пока окончательно не убедился, что и тут дело с семенами «не подведет». Вечером усталый, но счастливый Андрей вернулся домой. Матильда встретила его на крыльце.