Три покушения на Ленина

Платтен встал. Откашлялся. Посмотрел на оставшийся белым платок. Удовлетворенно улыбнулся и, тщательно выговаривая слова, обратился к тем, в чьи руках была его жизнь.

– Граждане судьи! Хоть я и подписал протокол допроса о моей якобы шпионской деятельности, но прошу мне поверить, что я никогда не был шпионом. Прошу меня выслушать, и я расскажу суду все, что было в действительности. Шпионом я признал себя только потому, что этого от меня упорно требовало следствие. Не имея доказательств в свою пользу, я решил это признать, дабы скорее окончить следствие и чтобы мое дело перешло в суд. Станислав, который якобы ко мне явился, – имя вымышленное. Пароль «Гельвеция» – всего лишь старое название Швейцарии. Так что все эти показания являются поэзией. Если бы я был заключен в тюрьму в капиталистической стране, что со мною было неоднократно, я бы держал себя как большевик и никаких показаний не давал. Но, будучи в социалистической стране, я не хотел бы быть уничтожен как шпион, так как никогда им не был. Я думал, что следствие к моему делу подойдет объективно, но, убедившись, что это не так, решил дать любые показания, рассчитывая на объективный разбор дела в суде.

Началось заседание в 10.00, а в 14.20 был оглашен приговор.

«Именем Союза Советских Социалистических Республик.

Судебным следствием установлено, что Платтен Ф. П. никакой антисоветской деятельностью не занимался. На судебном следствии также не нашло своего подтверждения предъявленное Платтену обвинение в части шпионской деятельности.

На основании вышеизложенного Военный трибунал признал доказанным виновность Платтена по ст. 182 УК РСФСР и приговорил лишить его свободы в ИТЛ сроком на четыре года, без поражения прав. Срок отбытия исчислить с 12 марта 1938 года».

Всего-то четыре года, да еще и без поражения прав! По тем временам – неправдоподобно мягкий приговор. В чем дело? Какие вмешались силы? Что повлияло на членов трибунала? Тут-то и приходится задуматься о тех сорока страницах, которые были выдраны из дела. О чем там шла речь? О ком рассказывал Платтен? Думаю, что туда вошли те эпизоды, которые я восстановил по историческим хроникам, и что где-то наверху сочли неудобным в открытую уничтожать человека, имя которого так часто упоминается рядом с Лениным и которому советская власть обязана всем.

Ведь если бы не Платтен, где бы они были, все эти недоучки из Кремля?! А вдруг проснулось чувство благодарности, вдруг они вспомнили, что они – люди, что ликвидировать человека, не только подарившего России Ленина, но и спасшего его от верной пули – не по-божески, не по-людски?! Но и отпустить на волю – рука не поднялась. Пусть, мол, попарится на нарах и подумает, кому обязан жизнью. А лучше не на нарах, лучше – на лесоповал, в холодный, северный лагерь.

Сказано – сделано. Буквально через неделю Платтен оказывается в Архангельской области: сперва он мотал срок в Няндоме, а потом в поселке Липово. Но выяснилось это гораздо позже… И вот ведь как бывает: Платтен исчезает в лабиринтах ГУЛАГа, но люди о нем помнят. Помнят и не могут смириться с потерей такого человека, они делают все возможное и невозможное, что вырвать его из лап НКВД.

Кто из нас не сталкивался с анонимками?! Мы привыкли считать, что анонимка – это мерзость, грязь и подлость, что писать их могут только низкие и гнусные люди. Ан нет! Оказывается, иногда анонимки пишут не для того, чтобы погубить, а защитить. Есть такая анонимка и в деле Платтена. Предшествует ей очень серьезная записка. Приведу ее полностью.

«Особый сектор ЦК ВКП(б). 29.09.1940 г. Секретно.

НКВД тов. Берия.

Направляется на Ваше рассмотрение анонимное письмо (бывшие ученики Платтена) из г. Москвы.

Зав. Особым Сектором ЦК ВКП(б)

А. Поскребышев».

Милые, наивные ребята, как же они рисковали, отправляя это письмо! Ведь вычислить их было проще простого – и загремели бы они вслед за своим учителем. Но они не испугались. Они еще верили лозунгам, заголовкам газет и возвысили свой голос в защиту совершенно постороннего, но близкого им человека. О себе они не думали. В беду попал их учитель – вот что их сплотило и заставило обратиться к тому, кого считали учеником и продолжателем дела Ленина.