Три последних дня

Таня, глядя на его зверское лицо, прыснула. А когда отхохоталась, сказала:

– Ох, Валерочка, уморил! А я думала, ты старенький уже. На авантюры не способен!

На что отставник ответствовал на том же языке, с тем же акцентом и той же миной:

– Но это вы – необыкновенно красивая, утонченная и прекрасно образованная молодая леди! – подвигаете меня на необыкновенные поступки.

Она зарделась от удовольствия и легко подхватила игру. Ответствовала с тем же прононсом:

– Так возьмите же ключи от ее апартаментов, полковник! Но смотрите! Не попадайтесь!

– Есть, мэм. Слушаюсь, мэм!

* * *

Было бы интересней, конечно, проникнуть в квартиру безо всяких ключей. Его учили и этому, и он сумел бы, но… В разведшколе ему сорок лет назад вдолбили, что при планировании операции следует двигаться наиболее простым путем, как течет вода – по естественным впадинам. Зачем создавать себе лишние сложности? И если есть возможность достать ключи – какой смысл пробираться в жилище тайно?

Конечно, Татьяна, великая провокаторша, доложит Юле «о его поведении». Ну и пусть. Да, признается он, ездил к бывшей жене на квартиру – потому что волновался. «Ваше поведение, синьора, давало повод для опасений».

…Квартира Юли пахла Юлей. Несмотря на то что она отсутствовала уже десять дней, полковник сразу это заметил. То был запах ее духов и дезодоранта, в который вплетались, однако, отчетливые нотки корвалола – валерьяны – валокордина. «Господи, и с таким букетом предаваться любовной страсти!» – подумалось экс-полковнику с горькой иронией.

Ходасевич до сих пор не сформулировал для себя, исходя из чего он в большей степени осуществлял свой негласный обыск. Из ревности? Или от того, что заботился о Юле и хотел уберечь ее от возможных неприятностей? Или, может, ему не сиделось на месте, и мозг его так же, как и тело, нуждался в тренировке и подзарядке? Наверное, все вместе, подумал Валерий Петрович – хотя, конечно, даже самому себе спокойнее отвечать, что на первом месте находятся интересы бывшей супруги.

В квартире все находилось там, где он помнил. И документы лежали, как при нем, в ящике секретера в полиэтиленовом пакете. Когда тебе, мягко говоря, за пятьдесят, трудно менять привычки.

В искомом пакете первым, как нарочно, помещался конверт. На нем написано ясным Юлиным почерком, крупно и подчеркнуто: ПУТЕВКА В КАРЛОВЫ ВАРЫ. А внутри и впрямь лист, на котором лазерным принтером отпечатаны параметры путевки: и сроки, и место назначения (отель «Village»), и вид обслуживания (европейский завтрак), и стоимость – всего-то пятнадцать тысяч рублей.

Татьяна с неприкрытым ехидством рассказала ему, что «Village» представлял собой совершеннейший сарай в пригороде Карловых Вар. («Разве от государства нашего чего хорошего дождешься?!») И, конечно, она – любящая дочь – не могла допустить, чтобы мама отправилась на отдых в столь непрезентабельное место. Заказала на те же даты номер в нормальном отеле, «Империале». С питанием, лечением, перелетом в бизнес-классе. А социальная путевка так и осталась невостребованной – хотя Юлия Николаевна пыталась пристроить ее «в хорошие руки». Но выяснилось, что переоформить ее на другого человека, к сожалению, невозможно.

В путевке имелась графа: плательщик. В ней действительно значилось: «Государственное унитарное предприятие, городская поликлиника номер *********». И даже штамп медицинского учреждения. И под ним – чья-то закорючка-подпись.

Все выглядело настолько убедительно, что полковник в недоумении потряс головой: неужели в самом деле обычная городская поликлиника занимается раздачей пенсионерам путевок, да на заграничные курорты? И не в Белоруссию, а в Карловы Вары?

Ну и ну. И все-таки Ходасевич чувствовал подвох. Он еще раз просмотрел написанное – теперь уже внимательнее. Да, вот оно.

Чтобы проверить себя, взял телефонный справочник – тот лежал на том же самом месте, что и при нем. Пролистал.

В бумаге упомянуто, что путевка выдана поликлиникой номер *********. Она действительно находилась в относительной близости от Рязанского проспекта. Однако дом, где проживала Юлия Николаевна, не обслуживала.

* * *

«Ах, какой актер умирает во мне!» – порой думал о себе, усмешливо подражая Нерону, Валерий Петрович.

Из различных методов получения информации, которым их в разведшколе обучали, любимейшим у Ходасевича был: сыграть роль. Или, как говорил их преподаватель Бруно Карлович, прикинуться. Да, до сих пор у Ходасевича не выходил из головы образ старого Бруно – как он расхаживает по импровизированной сцене в аудитории и с актерской аффектацией вещает: