Три поцелуя (ЛП)

Он уже жил в Тэджбеле какое-то время. Прошел почти год с тех пор, как Мэб обратила на него внимание и стала наблюдать за ним. Ее удивило, как лицо Михая перекосило от боли, когда Королева впервые, заняв тело Мэб, слилась с Аркадием. Они забрали Аркадия спустя несколько месяцев, когда пропало ежемесячное кровотечение. Поначалу она много плакала. Оплакивала его и себя, свое одиночество среди Друджей, но потом ее живот начал расти, двигаться, и она поняла, что больше не одинока.

Ей было что защищать.

Она думала о бескрайности гор, которые видела давным-давно, и побег казался невозможным тогда. Но теперь она знала то, чего не знала тогда: где-то там были и другие, такие, как она, как Аркадий. Поэтому она впервые попыталась убежать через лес, бросая кошек зверям, чтобы перебраться через мост. Ерезав и Исвант нашли беглянку так легко, что едва рассердились на нее. Когда они привели ее обратно, то обращались с ней осторожно, словно она была яйцом — яйцом, в котором развивался следующий питомец Королевы. Мэб поняла, что им уже доводилась делать это прежде, возможно, много раз. Они выслеживали матерей-подростков и возвращали их. Может и ее мать пыталась бежать, гадала Мэб. Наверняка. Все они пытались бежать. Как же иначе.

И она попыталась снова. Снова. И снова. В конце концов Королева появилась в проеме ее покоев и в ярости прошипела:

— Циват ни янат! — и мост обрушился.

Так Мэб стала пленницей в этом одиноком зубе скалы. Друджи могли скользить по скалам, но не она. Она вспомнила, как страдала, стоя там, и смотрела в черноту пропасти, пока пальцы Королевы сжимали ее руку. Когда не осталось даже призрачной надежды на побег. Поднялся ветер, и маленькая клетка застонала на своих железных кольцах, словно напоминая, что ее будут использовать, даже когда Мэб здесь уже не будет.

Надежда угасала, и оставалось лишь желание подержать ребенка на руках, прежде чем они сделают с ней то, что они уже ни раз делали с ненужными домашними животными.

Но каким-то чудесным образом до этого не дошло.

Михай пришел к ней во второй раз в полнолуние, и на этот раз он привел Королеву с собой. Их лица сияли лихорадочным румянцем, и Мэб забилась в укромный уголок каменной стены своей комнаты. Она плакала. Она умоляла их оставить ее в покое. Но они схватили ее за руки и вытащили из закоулка в стене. И как она делала это много раз прежде, Королева скользнула пальцами под подбородок Мэб и приподняла ее лицо. Мэб видела, как она вопросительно посмотрела на Михая, который кивнул.

— Ты все поймешь, — сказал он, и Королева повернулась к Мэб. Девушка сквозь слезы посмотрела в эти ненавистные голубые глаза. Ее затопил холод.

И на этот раз вместе с ним пришло забвение. После этого она ничего не помнила, пока Михай не взял ее на руки и не понес через воздушное окно в Лондон. К Язаду.

И вот Мэб одна стояла перед дверью Язада. Она подняла тяжелый дверной молоток и отпустила его. Раздался удар, похожий на звук выстрела. Она подняла молоток и вновь отпустила. Через мгновение к двери подошел Язад собственной персоной, а не дворецкий, как ожидала Мэб.

— Дорогая, — произнес он, и теплая улыбка осветила его лицо. — Сколько лет, сколько зим. — Он взял ее за руку и слегка сжал между своих ладоней. Он знал, что она позволит ему лишь это. — Входи, — сказал он, отходя в сторону, чтобы пропустить ее.

Мэб вошла в роскошный мраморный зал с мерцающими люстрами из хрусталя в виде капель и филигранью из золота. Ей вспомнилось, как она впервые увидела этот зал, но сейчас это великолепие никак не отозвалось в ее душе. Она посмотрела на Язада.

Это был седовласый смуглый старик с морщинами, похожими на складки, которые изрезали глубокими рытвинами тонкую кожу. Его глаза были яркими, как у птицы, и карими, как у нее. Язад был человеком.

— Почему он забрал ее? Для чего? — требовательно спросила она.

— Пойдемте в библиотеку, моя дорогая, — сказал он. — Там поговорим.

Она последовала за ним. Они прошли по роскошным коврам, расписанных орнаментами красочного Востока, мимо многоруких статуй, бронзовых шлемов, скрещенных ятаганов и сверкающих золотом мадонн с миндалевидными разрезами глаз. Дом Язада был сокровищницей древних красот, а библиотека самой чудесной комнатой из всех. Мэб застыла в дверях. Ей вспомнилось, как она училась читать здесь, держа книгу в одной руке, а крошечную Эсме в другой. Она стояла в доме, где родилась Эсме. Мэб почти почувствовала, как держит свою девочку на руках. Ее руки и грудь навсегда сохранили воспоминания о том, как она прижимала к себе то маленькое тельце, теперь же собственное тело изнывало от боли потери и тоски. Мэб застонала.

— Язад, — в голосе женщины явственно была слышна мольба, — что с ней? Тебе известно?

— Известно, и обещаю тебе, Михай позаботится о ней. Он вернет ее. Чай, моя дорогая?

— Что? Нет! Когда он вернет ее? Что он с ней делает? — Тем не менее, Язад налил две чашки чая из самовара и поставил их на мраморный столик.