Три повести о Бочелене и Корбале Броче

Миска задрожала, и слуга отпрянул, удивленно поняв, что обед куда-то исчез. Ах, это он сам облизывает пальцы, сует кончики усов в рот, чтобы высосать последние комки, и пробует нижнюю губу концом все еще голодного языка. Риз испуганно огляделся: не стал ли кто свидетелем неистового, животного поведения. Но трое моряков пропали - очень быстро, вспомнил он, пошли к судовому медику. Эсансипор остался один.

Вздохнув, он встал со скамьи, подобрал деревянную миску и, швырнув в лохань с соленой водой, побрел на палубу.

Корзину с едой поднимали в "воронье гнездо" главной мачты, и Эмансипор поглядел, щурясь от яркого света. Все говорят, она красивенькая. То есть дочка. Но, наверное, немая - отсюда и безумные вопли, то и дело посылаемые вниз. Сама Бена Старшая - буревая ведьма, она ни разу не спускалась от самого Молля, не показывала сморщенного лица - и спасибо за то самой Жизни.

Ну, как ни щурься, там ничего не различишь.

Улыбаясь, он пошел на корму. Легко улыбаться в эти дни, не правда ли? Брюхо приятно полное и почти спокойное. Ясное небо над головами, сносный ветер гладит умеренную зыбь. Сабли далеко, недоноски с глистами, что лезут из каждой дырки, тоже далеко. И Сабли далеко, это главное. Убиенные наниматели и безумные убийцы и... ох, кое-кто не так далеко, как хотелось бы любому разумному человеку.

Стоит помнить, да уж. Он обнаружил, что вцепился в ограждение на корме, другой рукой набивает трубочку, а непокорные глаза пытаются сфокусироваться на черной фигуре около ахтерштевня. На толстых бледных пальцах, умело трудящихся над крючком и лесой с грузилами. На круглом бледном лице - острый красный кончик языка торчит над отвислой губой - и эти мелкие глазки полуприкрыты, ресницы колеблются на ветру...

Сфокусироваться, да.

Пока Корбал Броч трудится, надевая отрезанное ухо на зазубренный железный крючок.

И кидает за борт, распуская лесу.

Гвозди заскрипели с приходом ночи, и эти скрипы были голосами мертвых. Столь многое нужно обсудить, излагая планы, проясняя дерзания... но сейчас, наконец-то, голоса зазвучали более настойчиво и возбужденно. Так давно в плену, но освобождение уже близится.

Красная дорога - Места, Где Не До Смеха - манит, и с волны на волну (грохот уверенных ударов отдается по деревянному корпусу), с волны на волну они все ближе к мрачной жиле, к потоку крови самого Маэла.

Старший Бог Морей кровоточит, как принято у всех Старших. А там, где кровь, там и сила.

Едва ночь раззявила пасть и наступила тьма, связующие "Солнечный Локон" железные гвозди, некогда покоившиеся в саркофагах курганов Скорбного Молля, завели на редкость нетерпеливый, на редкость алчный хор.

Даже мертвые, как говорится, могут петь песню свободы.

***

- Эмансипор Риз, если не возражаете, извлеките мою кольчугу. Отчистите, протравите, смажьте. Как помнится, более сложной починки не требуется. Настоящая удача, если учесть ваше нынешнее состояние.

Эмансипор стоял у самой двери каюты и моргал, глядя на хозяина.

Взгляд Бочелена был собранным. - Можете прийти в движение, мастер Риз.

- Уф... конечно, хозяин. Кольчуга, говорите. Ну, это я смогу.

- Отлично.

Эмансипор почесал затылок. - Корбал Броч ловит рыбу.

- Сейчас? Ну, похоже, есть срочная необходимость в акульем хряще.

- Что, колено болит?

- Простите?

- Буревые ведьмы им пользуются.

- А. Полагаю, в случае Корбала Броча идет речь о неких экспериментальных исследованиях.

- О...

- Мастер Риз.

- Хозяин?

- Кольчуга... Нет, момент. - Бочелен встал с края койки. - Полагаю, мы пришли к подобию кризиса в наших взаимоотношениях, мастер Риз.

- Сир? Вы меня увольняете?

- Надеюсь, до этого не дойдет, - сказал высокий бледнокожий мужчина, поправляя кружева плаща и поглаживая бороду. - Но увы, путешествие выказало изрядную деградацию вашего мастерства, Риз. Всем ведомо, что избыточное потребление дурханга вызывает эффект общего ослабления сил, хронического уныния и потери амбициозности. Короче говоря, ваши мозги начали атрофироваться. В период бодрствования вы дошли до состояния вечной онемелой тупости, тогда как в период сна лишены возможности достичь глубинных его уровней, лишаясь тем самым отдыха и оздоровления. Всё это, увы, делает вас и бесполезным и утомительным.

- Да, сир.

- Соответственно, ради вашего блага - и, что важнее, моего блага - я вынужден конфисковать запас дурханга на все время путешествия. Если потребуется, сейчас же.

- Ох, сир, это было бы плохо.

Одна бровь взлетела вверх. - Плохо, мастер Риз?

- Да, хозяин. Это нервы, видите ли. Плохо с нервами. Уже не те, что были раньше.

- И что же, мастер Риз, так досаждает вашим нервам?

Да уж, в том весь вопрос. Тот самый, которого позволяет избегать дурханг; теперь же хозяин потребовал полнейшей трезвости, в коей всякий побег невозможен. Внезапно онемев, Эмансипор показал на тяжелый сундук у переборки.