Три рэкетира

– Давай, Бандура, не кашляй! – выкрикнул Протасов, и влекомое электроподъемником стекло плавно поползло вверх. Последние слова долетели до Андрея сквозь рев мотора. Джип выскочил на улицу, завизжал колодками тормозов и исчез за углом.

Найджел Мэнселл[76] хренов. Я вроде никогда раньше вечным крайним не был, – раздраженно пробормотал Андрей, направляясь в сторону своего скромно припаркованного в самом углу двора «бимера». Втискиваться между крутыми тачками правилоских заместителей под крыльцом ему и в голову не приходило.

– А может и стоило бы. А то чересчур скромными все любят дырки затыкать.

– Бандура?

Андрей круто обернулся к крыльцу, на которое вышел Олег Правилов.

– Ты что ли, в сауну едешь?

– Я, Олег Петрович…

Правилов удивленно хмыкнул – мол, нашли кого посылать. Он рассчитывал на Протасова, на худой конец, – на Армейца.

«Вот гады», – дошло до Андрея:

– Я, Олег Петрович. – «У меня и шестой номер на спине нарисован. Симпатическими чернилами».

Правилов нерешительно помял пальцами кончик своего красноватого носа:

– Тебе Атасов все объяснил?

Андрей утвердительно кивнул.

– Смотри там. Ни с кем не задирайся. Чуть что, звони. Там хозяева, Василий… э – э-это… Как его, мать его… Не помню, по батюшке. – Правилов потер лоб. – А, хрен с ним. И жена этого самого Василия… Так вот, поступаешь в ихнее распоряжение. – Правилов махнул рукой, – все, свободен.

Андрей побрел дальше.

– Бандура?..

– Я, Олег Петрович.

– Бате не звонил?

«В рельсу разве что…»

– Нет, Олег Петрович. Там телефона нет…

– А… – с пониманием протянул Правилов. – Как свяжешься, привет передавай.

– Передам, Олег Петрович.

Андрей открыл обе двери «БМВ» и терпеливо обождал, пока температура внутри салона станет пригодной для жизни.

«Акула, как же. Душегубка долбаная». – Он уселся в машину и запустил двигатель. Как и следовало ожидать, мотор завелся на двух или трех цилиндрах.

– Бате привет передай, – передразнил Андрей Олега Петровича. – Дал бы сто баксов лучше.

Когда он добрался до сауны, жара стала невыносимой. Наступило обеденное время. Солнце находилось в зените и казалось, было готово изжарить все живое. Город превратился в выведенную на режим гигантскую мартеновскую печь.

– Жарко, – простонал Андрей и обернулся, раздумывая, чего бы еще открыть. Все окна салона были давно опущены. Давало это мало. Либо вообще ничего.

«Счастливые люди все-таки эти эскимосы. Сидят дома, как в холодильнике и радуются жизни».

«Протасов тоже радуется, – подсказал внутренний голос. – Дорастешь до нашего уровня, и у тебя кондиционер будет…»

Андрей пригоршней собрал пот со лба. – «Погоди, Валера. Дорасту – мало тебе не покажется… Так что сиди пока в своем джипе, и смотри, яйца не отморозь…»

Пить хотелось невероятно. Поскольку после расчета с Валерием карманы опустели, утолить жажду было негде. Точнее, не на что.

«Как же, – ворчал он недовольно,– тут вам не село. Колодцев не роют. У каждого ничтожества – центральное водоснабжение. В квартиру за водой не пустят. Иди знай, может ты мечтаешь черно-белую «березку» 76-го года рождения похитить? А все остальное – за деньги. Чем мы хуже Запада?»

«Чем больше пьешь – тем больше хочется», – прозвучал в голове Андрея назидательный голос отца. В Дубечках частенько приходилось работать, и не все летние периоды бывали дождливыми.

«Поры открываются и вся влага с потом уходит к чертовой матери. Так что не нарушай терморегуляцию организма», – продолжал нудным менторским тоном Бандура-старший.

«Как же, не нарушай. Поучать – всегда запросто получается. Особенно, когда под рукой колодец. С такой ледяной водой, что и пить больно. И страшно, будто зубы вот-вот отвалятся».

«Отвлекись и думай о чем-то другом».

«Легко сказать, – ответил отцу Бандура. – А о чем думать? О воде – нельзя. О ручейках – тоже нельзя. О водопадах, озерах, игристых ключах…»

«К примеру, думай о собаках»