Три с половиной оборота

– Влада, – беспомощно ответила женщина и тут же скомандовала: – Вяткин, комбинированное вращение со сменой ноги!

Решив, что мое присутствие вскоре станет слишком заметным, я отправилась убирать вверенные мне территории.

Закончив работу, я позвонила Маричу. Он не ответил. Его внедорожник я обнаружила там же, где он оставил его утром. Выходит, Ледовый дворец он еще не покидал. Я вспомнила, что там его ждала красавица Камилла в одном из своих безупречных нарядов, и снова набрала номер Серба. С тем же результатом.

Стараясь гнать мысли об Уваровой прочь, я обогнула здание и подошла к тому месту, где в память о Денисовой все еще лежали на асфальте цветы и игрушки. Я присела и принялась читать послания, надеясь обнаружить в них что-то новое. Но похоже, все те, кто хотел что-то сказать покойной, сделали это еще в первые дни после трагедии. Букетов тоже стало заметно меньше. Я решила убрать те цветы, которые совсем уже завяли, – временем я располагала, да и дело хорошее.

– А я как раз убирать иду, – услышала я женский голос и выпрямилась. – Утром на кладбище съездила, теперь вот сюда пришла. Три дня у дворца не была, думала, тут уж совсем беспорядок, но нет, мир не без добрых людей.

Издалека мне показалось, что женщина не намного меня старше, но когда она подошла ближе, я увидела, что ей, должно быть, около сорока. Худощавая фигура производила обманчивое впечатление. Теперь я могла разглядеть и сходство с портретом в черной раме, который лежал у моих ног на груде цветов.

– И при жизни в цветах и игрушках – болельщики всегда дарили, – печально произнесла женщина. – И теперь.

– Мне очень жаль, – произнесла я банальные слова, но ничего лучше придумать мне не удалось.

Денисова-старшая опустилась на корточки и принялась доделывать начатое мной – отбирать отжившие свой век цветки.

– Надеюсь, виновный будет наказан, – предприняла я робкую попытку завести разговор на интересующую меня тему.

– А что толку? – обреченно ответила она. – Катю все равно не вернуть. Разве что в церкви проще, молиться нормально сможем. Пока версию с суицидом окончательно со счетов не сбросят, нам батюшка добро не дает.

– Ну не могла же она сама. Такая карьера впереди!

– Карьера? – поморщилась женщина. – Я вот строила карьеру. Отличное образование, перспективный юрист, а потом дочь занялась фигурным катанием – и все, конец моей карьере. А теперь…

Она махнула рукой, поднялась на ноги, внимательно на меня посмотрела и спросила, точно опомнившись:

– А вы кто?

– Полина, – представилась я и добавила: – Убираюсь во дворце. Примите мои соболезнования, я правда…

– Спасибо. Приятно, что многие помнят.

– И будут помнить, – заверила я.

Рассудив, что мешаю женщине своим присутствием, я осторожно отступила на несколько шагов. Вновь отметила ее точеную фигурку и вспомнила слова Натальи Леонидовны о широкой маме Вики Игнатовой. Видимо, наследственность, по ее мнению, играет важную роль для спортсменок. Фигуру мамы Кати Денисовой она, должно быть, оценивала высоко. Жаль, что теперь это не имеет никакого значения.

Обернувшись, я увидела Марича: он не спеша направлялся к машине, щурясь на солнце. Я поспешила ему навстречу. Машины мы достигли практически одновременно.

– Там мама Кати, – заговорщически прошипела я.

Серб насторожился, но поворачиваться в ту сторону не стал.

– Держится хорошо, – добавила я.

– Вряд ли сейчас подходящий момент для общения, – принялся рассуждать вслух Владан.

– Я уже перекинулась с ней парой слов.

– Вот как? Садись в машину, расскажешь по дороге, – предложил он, распахивая передо мной дверь. – У нас встреча в офисе через полчаса.

– Какая? – удивилась я.

– Клиент с персекуторным бредом.

– С чем?

– В просторечии – мания преследования.

– Забелин? – удивилась я.

– Решил, что будет лучше, если я сам ему позвоню. Твои звонки – слишком шикарный подарок.

Я поступок оценила. Выходит, Марич не только избавил меня от необходимости звонить, но и предупредил вероятные попытки Забелина сделать это самостоятельно или, чего доброго, снова заявиться без приглашения в отсутствие Владана.

– Изучил территорию? – вернулась я к нашему текущему расследованию.

– О да, но интересного мало. А у тебя?

– Пришла к выводу, что спорт – это не для меня.

– Думал, что ты давно это поняла.

– Ага, но сегодня убедилась. Держат девчонок там в ежовых рукавицах. Ругают на чем свет стоит за лишние пятьдесят граммов…

– Коньяка?

– Веса!

– Что это я? Опростоволосился. Пятьдесят граммов коньяка не бывают лишними.

– Тебе смешно, а девчонки всерьез изводят себя. У покойной, похоже, была булимия. То, что сейчас принято называть расстройством пищевого поведения.

– Поел и два пальца в рот? – догадался Марич.

– Да. При таком внимании к весу со стороны педагогов и других девочек – ничего удивительного. Между прочим, заболевание это гораздо серьезнее, чем принято считать.

Марич был сосредоточен на дороге, но слушал внимательно.