Три седьмицы до костра

После всех бесчисленных слез, тревог, переживаний последних дней мне хочется смеяться. Хохотать. Я закусываю губу, не давая рту растягиваться в сумасшедшей кривой ухмылке. Мне уже ничего не объяснить ему, служителю  Светлого  Неба,  наследнику - и верному наследнику! - Инквизитора Гериха Иститора. Вилор никогда не поймет меня, не простит, не примет. Может быть, и вреда не причинит, но... Но как мне теперь - жить? Куда жить?

- Вилор... - я шепчу, понимая, что никогда, никогда он по-настоящему не слышал меня, не услышит и сейчас. - Вилор, послушай меня... Просто послушай.

Он молчит. Стоит на пороге. Непроницаемые серые глаза - предгрозовое небо. Глядеть - не наглядеться. Не налюбоваться.

- Это случилось давно, очень давно. Я была еще ребенком, Вилор, ничего не понимала, не знала, на что соглашалась! А потом оказалось, что я не могу разорвать заключенный с тенью договор. Я не хотела ничего плохого, я... помогала. Людям. Своей семье, тайно, конечно. Делала все, чтобы никто не узнал. Ненавидила себя. Ненавидела тьму. Проклинала. Тогда... на речке... Я поэтому хотела умереть, Вилор.

Он вздрагивает, едва заметно. Но продолжает молчать, а по лицу словно скользят тени проплывающих в глазах мглистых туч.

- А ты спас. Спас меня тогда. Я восемь лет ждала тебя. Каждый день, каждое новолуние, когда тень приходила ко мне. Мне было страшно, плохо, стыдно, но я никогда...

Я обрываю сама себя. Да, раньше я никогда не желала ничего плохого, но в последнее время все стало меняться. С праздника Снеговицы... 

Все изменилось. И я уже не та невинная чистая девочка, которой служитель неба подарил глиняную кружку.

- Вилор, - голос мне изменяет, срывается на какое-то жалобное блеяние. - Я не хотела этого. Я не хотела!

- Сейчас я видел ту тварь? - безэмоционально неожиданно ровно спрашивает Вилор, и мне становится еще страшнее. Но одновременно с этим вспыхивает какая-то безумная надежда. Вилор - не лас Иститор. Он другой. Он моложе, добрее, искреннее, он... просто другой.

- Только ее человеческий облик. Тень может принимать такой вид. Если захочет.

- Но как..?

- Это не... это моя тьма, Вилор. Она появилась во мне, тень... тень приходит только в новолуние, а тьма... - я набираю воздух и выдыхаю. - Она со мной всегда. Помогает мне, слушается. Может лечить людей, - не только, конечно, но об этом всё же потом.

- Я спасала жизни больных людей, Вилор! - последнее прозвучала донельзя жалко.

Он опустил взгляд на скамью.

- Что с твоей сестрой?

- Мор. Я лечила ее... она умирала.

- В объятиях твари?

- Вилор, не надо, - нет, больше я не могу оправдываться и мямлить. - Я ничего не могла изменить. Я старалась примириться с ней, приручить ее по-своему. Что еще мне оставалось?! Двенадцать лет молчания! Некому рассказать, ни одному живому существу... А потом я поехала в город и увидела твоего Гериха, который жёг людей, не задумываясь, а тьмы в них не было, ни крошки тьмы, ни капли, кому, как не мне это знать! Он жег невинных людей! Ты встаешь на путь убийцы...

- Заткнись, - резко бросает Вилор, и тьма вдруг выбрасывается наружу косматым чернильно-черным зверем. Рычит, утробно, зло, безглазо скалится. 

- Убери это, - Вилор не показывает ни явного страха, ни оторопи, но теперь и его голос срывается почти на свист.

- Ты должен выслушать меня, - я не отвожу взгляда от его лица, а тьма стоит рядом, вздыбленная, ощерившаяся. Потом отступает к сестре, кладет ей на грудь лапы, а Вилора опять передергивает - от отвращения. - Выслушать до конца, так или иначе. Я... не просто так поехала в город, мне нужно было узнать правду, и я узнала. Лас Иститор... действительно убил твою мать. Он был одержим ею. Каждую седьмицу инквизитор читает проповедь в храме Светлого Неба, но его сердце обретало покой в другом храме, маленьком домике на окраине, где он все эти годы хранил вещи лассы Отавии, и рисунки, рисунки ее мертвого тела. Тела, которое он для всех искал, но на самом деле закопал в своем саду, рядом с тем домом, где мы были. Если ты позволишь мне, если поверишь, я покажу тебе всё... её останки, его рисунки, её любимого плюшевого зайца... Ты сможешь похоронить свою мать и оплакать. Её, не его!

В грозовом безмолвии серых глаз вспыхивает грозовой раскат.

- Откуда ты знаешь про зайца?

- Иститор спрятал его, закопал, а я нашла. С помощью тьмы нашла. Плюшевый заяц в штанишках... весь в крови. Прости меня, Вилор, я не хотела, чтобы ты знал, видит небо, я не хотела. Но раз все вышло так... правда наполовину - тоже ложь.

- Правда? - горько переспрашивает Вилор, чуть оступая к стене. - Я любил тебя, с первого взгляда полюбил, ребёнком ещё, восемь лет только и думал о тебе. Хотел сохранить твою чистоту. Я уже все продумал. Мы были бы вместе, Вестая... Этого ты хотела? Этого хотела тварь? Приворожить, дождаться удачного момента. Стать ближе к Старшему служителю Неба, верно? Я был так удивлен, что моя невинная светлая девочка предложила мне себя, но Небо уберегло меня от грязи тьмы, от... - он не договоривает, не оговаривается ни единым звуком, но даже так я понимаю, как и кем он хотел назвать меня.