Три секунды

Ресторан оказался приятным местечком на углу бульвара Сан-Марко и Филипс-стрит, тихим, несмотря на то что все столики были заняты, и темным, несмотря на солнце, которое лупило по крыше, по стенам, в окна. Свен огляделся. Мужчины в костюмах и при галстуках, украдкой оглядывая друг друга, приводили самые веские аргументы в пользу жаренной на гриле жирной рыбы. Переговоры под европейское вино, мобильные телефоны на краю белой скатерти. Официанты незаметно возникали у столика ровно в тот момент, когда пустела тарелка или салфетка падала на пол. Запах еды смешивался с запахом горящих стеариновых свечей и ароматом красных и желтых роз.

Свен находился в пути уже семнадцать часов. Эверт позвонил в тот момент, когда Анита потушила ночник и свернулась рядом, прижалась плечом и мягкой грудью к спине Свена, посапывая ему в шею — мысли постепенно исчезают, удержать их невозможно, как ни старайся. Потом Свен собирал чемодан, а Анита не отвечала на его вопросы, избегала его взгляда. Он ее понимал. Эверт Гренс уже давно стал частью их спальни — человек, давно существующий в своем собственном времени и потому не считающийся с временем других. У Свена не хватало духу поговорить с ним, обозначить границы, но он понимал, что Аните, чтобы выдержать, иногда приходится делать именно это.

Такси из аэропорта оказалось без кондиционера, жара была внезапной и неотступной. Свен сел в самолет в одежде, уместной для шведской весны, а приземлился в летнее пекло у побережья Флориды. Он подошел к стойке у входа в ресторан и выпил минеральной воды с каким-то химическим привкусом. Они десять лет сидели в одном коридоре, вместе работали над некоторыми делами — и все-таки Свен не знал его. Эрик Вильсон не из тех, с кем можно выпить пива — или это Свен не из тех, или же они просто слишком разные. Свен обожает жизнь в таунхаусе, с Анитой и Юнасом, Вильсон такую жизнь презирает. Теперь им предстоит пожать друг другу руки и посмотреть, кто кого переупрямит: один из них требовал информации, а другой не собирался ею делиться.

Он был высоким, гораздо выше Свена, и стал еще выше, когда встал на цыпочки, чтобы рассмотреть сидящих за столиками посетителей ресторана. С довольным видом сел за самый дальний столик в дорогом зале.

— Я немного опоздал.

— Я рад, что вы здесь.

Официант замер у стола. Каждому — по стакану минеральной воды, по два кружочка лимона.

У меня есть минута.

Когда он поймет, зачем я здесь, я за одну-единственную минуту должен убедить его остаться.

Свен отодвинул серебристый подсвечник с белой свечой и поставил на его место ноутбук. Открыл звуковой файл, щелкнул по значку, похожему на длинную черту, — пара фраз, ровно семь секунд.

— Нам надо сделать его опаснее. Он совершит тяжкое преступление. Его приговорят к долгому сроку.

Лицо Эрика Вильсона.

Лицо Эрика Вильсона ничего не выражало.

Свен попытался поймать его взгляд. Если Вильсон и удивился, услышав собственный голос, или ему стало неуютно, то в его глазах это никак не отразилось.

Пошла следующая запись, одна-единственная фраза, пять секунд.

— Вести дела из камеры он сможет, только будучи уважаемым заключенным.

— Хотите послушать еще? Понимаете… тут довольно длинно, интересное заседание. А я… у меня есть вся запись.

Когда Вильсон встал, то еще владел своим голосом — как взглядом, как чувствами, которых нельзя показывать.

— Приятно было повидаться.

Пора.

Та самая минута.

Вильсон уже направился к выходу.

Свен запустил третий звуковой файл.

— Прежде чем я выйду отсюда, я хочу, чтобы вы коротко перечислили, что именно вы мне гарантируете.

— Что, по-вашему, вы услышали?

Вильсон уже уходил, он успел пройти половину пути до дверей, поэтому Свен закричал, когда Вильсон не остановился:

— Вы сейчас слышали голос мертвеца!

Посетители в блестящих костюмах не поняли его слов. Но все они прервали свои разговоры, отложили вилки и ножи, ища взглядом человека, нарушившего их покой.

— Это голос человека, который два дня назад стоял в окне одной тюремной мастерской и держал револьвер у головы одного тюремного инспектора.

Вильсон уже дошел до барной стойки справа от выхода — и тут остановился.

— Голос человека, которого застрелили по приказу нашего коллеги Эверта Гренса.

Вильсон обернулся:

— Вы о чем?!

— Я о Пауле.

Вильсон посмотрел на Свена, раздумывая.

— Вы ведь так его называете?

Шаг вперед.

Шаг в зал.

— Сундквист, какого вы…

Свен чуть понизил голос, теперь Вильсон слушает, он никуда не уйдет.

— И я говорю о том, что его устранили. Что вы оба, вы и Гренс, участвовали в этом. Что вы соучастники узаконенного убийства.

Эверт Гренс поднялся. Пустой стаканчик — в мусорную корзину, наполовину съеденную булочку с полки за письменным столом — в два укуса.