Три секунды

— Не бери в голову. Они тут недалеко разгружаются. Понятия не имею, что привозят, но грохочут каждый вечер.

Патологоанатом отошел от каталки, чтобы дать место Эверту.

— Зубные пломбы, операция аппендицита и то, что я определил бы как североевропейская внешность. Эверт, он — швед.

Гренс внимательно изучал лицо-череп с белыми промытыми костями.

Мы обнаружили следы желчи, амфетамина и резиновой массы.

Но все это — не из тебя.

Мы установили, что наркотики связаны с польской мафией.

Но ты швед.

Ты — не «верблюд». Ты не продавец.

Ты покупатель.

— Следы наркотиков?

— Нет.

— Точно?

— Нет отметин от шприца, в крови ничего, в моче ничего.

Ты покупал, но сам не употреблял.

Гренс повернулся к Кранцу:

— Тот вызов.

— Да?

— Успели с ним разобраться?

Нильс кивнул:

— Я как раз с Вестманнагатан. У меня была теория. Я съездил, чтобы кое в чем убедиться. Помнишь помехи прямо перед последней фразой, перед «на пятом этаже»? Последней в том коротком сообщении?

Коротко глянул на Гренса; тот вспомнил.

— Я оказался прав. Шум был от холодильника на кухне. Та же частота. Те же интервалы.

Эверт Гренс легонько похлопал ладонью по ноге мертвеца.

— Звонили из кухни?

— Да.

— А голос? Ты бы сказал, что звонил швед?

— Говорили без акцента. Мелардальский выговор.

— Значит, у нас двое шведов. Оба в одно время оказываются в квартире, где польская мафия проводит сделку по продаже наркотиков, и сделка заканчивается расправой. Один лежит здесь. А другой — звонит. — Рука снова легко легла на ногу мертвеца, словно Гренс надеялся, что тот пошевелится. — Что ты там делал? Что вытам делали?

Ему было страшно! Но он не умрет. Он в первый раз увидел Крышу, и раз эта встреча не закончилась его гибелью, значит, послужит продвижению наверх. Он не знал, как именно, но ради того, чтобы приблизиться к успеху, Паула три последних года рисковал жизнью ежедневно, каждую минуту.

Хоффманн сидел рядом с пустым стулом в слишком светлом зале для совещаний. Гжегож Кшинувек вышел — элегантный костюм, хорошая репутация и слова, якобы вовсе не подразумевающие того, что значат на самом деле — мафию, деньги и насилие ради еще больших денег.

Второй заместитель больше не растягивал губы в улыбке и не сидел, словно шест проглотил. Он открыл бутылку зубровки и смешал ее с апельсиновым соком; пить водку с шефом означало переход к близким доверительным отношениям, и Хоффманн улыбнулся травинке в бутылке (не особенно вкусно, но — акт вежливости и в соответствии с обычаем) и сидящему перед ним бывшему офицеру разведки, который тщательно продумал всё мероприятие и даже заменил некрасивые стаканы с кухонного стола на два дорогих, дутого стекла, бокала для грога; большие руки не знали, как их держать.

— Na zdrowie. [17]

Посмотрели друг на друга, выпили, и второй заместитель снова налил водки в бокалы.

— Закрытый рынок.

Он выпил и наполнил бокалы в третий раз.

— Теперь поговорим без обиняков.

— Предпочитаю именно такие разговоры.

Третий бокал был пуст.

— Шведский рынок. Пришла его очередь. Сейчас.

Хоффманн с трудом сохранял спокойствие. «Войтек» уже контролировал скандинавский рынок. Датский. Финский. Пит начинал понимать, в чем дело. Зачем здесь только что сидел Крыша. Почему сам он держит бокал чего-то, имеющего вкус зубровки и апельсинового сока.

Он так долго шел к этому.

— В Швеции в тюрьмах сидит больше пяти тысяч человек. Почти восемьдесят процентов из них наркоманы, которые активно употребляют амфетамин, героин, алкоголь. Верно?

— Да.

— Десять лет назад было так же?

— Тогда тоже, да.

Двенадцать гребаных месяцев в камере Эстерокера.

— На улице один грамм амфетамина стоит сто пятьдесят крон. А в тюрьме — втрое больше. Один грамм героина стоит на улице тысячу. А в тюрьме — втрое больше.

Збигнев Боруц вел такие разговоры и раньше. Но с другими сотрудниками, перед другими операциями и в других странах. И все эти разговоры вертелись вокруг подсчетов.

— Четыре тысячи сидящих по тюрьмам наркоманов — амфетаминщики, которые принимают по два грамма в день, и героинщики, которые принимают один грамм в день. За один день, Хоффманн, можно заработать… восемь-девять миллионов крон.

Паула родился девять лет назад. Смерть ходила за ним по пятам. Но ради этой минуты, ради этого мига — стоило жить так. Именно к этому он стремился. Теперь он достиг цели.

— Операция колоссальных масштабов. Но начальный этап… надо вложить большие деньги, прежде чем мы запустим машину, прежде чем мы получим отдачу.

Второй зам посмотрел на пустой стул, стоящий между ним и Хоффманном.

У «Войтека» был запас прочности, позволяющий ему вкладывать деньги и ждать, сколько понадобится, чтобы завладеть закрытым рынком. У «Войтека» имелся экономический гарант, восточноевропейский вариант мафиозного консильере — но с большим капиталом и более могущественный.

— Да. Операция колоссальных масштабов. Но — вполне выполнимая. И руководить ею будете вы.