Три секунды

— Тогда… таким вещдокам, конечно, самое место здесь. В смысле — если они единственные в своем роде. Лучше, чем на неохраняемом чердаке или в сыром подвале.

Гренс и сам не понимал, насколько напряжен, и теперь с удивлением ощущал, как понемногу отпускает плечи, руки, ноги. Он не слишком рассчитывал, что Эйнарссон всё поймет.

— Мне нужен протокол об изъятии. Напиши-ка его прямо сейчас. Тогда я найду хорошее место. — Эйнарссон подвинул Гренсу два бланка и ручку. — А я пока поставлю пометку «Совершенно секретно». Ведь это секретное расследование?

Гренс опять кивнул.

— Хорошо. Тогда вскрыть коробки сможет только уполномоченный следователь.

Полицейский, который когда-то был отличным следователем, а теперь носил черный фартук и стоял за прилавком в подвале, наклеил через всю крышку коробки красную полоску, пломбу, вскрыть которую имел право только тот, кто сумеет доказать, что он — комиссар уголовной полиции Эверт Гренс.

Эверт с благодарностью взглянул на коллегу, направляющегося к полкам с коробкой в охапке.

Человек, которому ничего не надо объяснять.

Он оставил бланки на прилавке и пошел было к выходу, как вдруг услышал, как Эйнарссон что-то напевает, расхаживая среди изъятых вещей.

— «Ты прислал мне дивные тюльпаны и просил вчерашнее забыть».

«Тонкие пластинки». Сив Мальмквист. Гренс остановился и крикнул по направлению к тесному хранилищу:

— Не сейчас!

— «Ах, из слез моих сливались океаны, больше не хочу тебя любить».

— Эйнарссон!

Эйнарссон удивленно выглянул из-за шкафа.

— Не сейчас, Эйнарссон. Ты мешаешь мне горевать.

Гренс уходил с чувством облегчения; подвальный этаж был почти красивым. Комиссар помотал лифту головой и пошел на третий этаж пешком. Он уже одолел половину пути, когда во внутреннем кармане пиджака зазвонил телефон.

— Да?

— Это вы расследуете убийство в доме семьдесят девять по Вестманнагатан?

Гренс тяжело сопел, ему нечасто приходилось ходить по лестницам пешком.

— Кто спрашивает?

— Кто говорит?

Звонил датчанин, но его речь легко было понять. Скорее всего, из Копенгагена, там Гренсу часто случалось работать.

— Кто мне звонит — вы или я?

— Прошу прощения. Якуб Андерсен, отдел преступлений против личности, Копенгаген. То, что вы называете «убойным отделом».

— И вы хотите?..

— Это вы расследуете убийство в доме семьдесят девять по Вестманнагатан?

— Кто утверждает, что это убийство?

— Я. И возможно, я знаю имя убитого.

Гренс остановился на последней ступеньке, пытаясь унять одышку. Он ждал, что еще скажет голос, представившийся полицейским из Дании.

— Вы не перезвоните?

— Кладите трубку.

Гренс торопливо прошагал в кабинет и нашел нужную папку в третьем ящике стола. Полистал ее, потом позвонил на коммутатор полиции Копенгагена (папка лежала перед ним) и попросил соединить его с Якубом Андерсеном из отдела преступлений против личности.

— Андерсен.

Тот же голос.

— Положите трубку.

Гренс снова позвонил на коммутатор и на этот раз попросил, чтобы его звонок перевели на мобильный телефон Якуба Андерсена.

— Андерсен.

Тот же голос.

— Откройте окно.

— Что?

— Если вы хотите получить ответ на свой вопрос, откройте окно.

Гренс услышал, как собеседник положил трубку на стол и какое-то время сражался со скрипящими оконными задвижками.

— Так.

— Что вы видите?

— Хамбругаде.

— А еще?

— Воду, если как следует высунусь из окна.

— Воду видит пол-Копенгагена.

— Мост Лангебру.

Гренс несколько раз смотрел из окон отдела преступлений против личности. Он помнил, как сверкает вода под мостом Лангебру.

— Где сидит Моэлбю?

— Мой шеф?

— Да.

— В кабинете напротив. Сейчас его нет. Иначе…

— А Кристенсен?

— Нету здесь никакого на хрен Кристенсена!

— Молодец. Молодец, Андерсен. Теперь можно продолжать.

Гренс подождал: датчанин сам позвонил ему, так что пусть продолжает. Сам он подошел к единственному окну своего кабинета. В неопрятном внутреннем дворе Крунуберга воды особо не наблюдалось.

— У меня есть причины подозревать, что убитый — наш сотрудник. Я хотел бы получить его фотографию. Можете отправить ее мне по факсу?

Гренс потянулся за папкой, проверил, не делись ли куда фотографии, сделанные Кранцем в квартире; на лице покойного тогда еще была кожа.

— Получите фотографию через пять минут. А потом я жду вашего звонка.

Эрику Вильсону нравилось не спеша идти по центру Стокгольма.