Три сердца, две сабли

– Он рискует немедля нарваться еще на одну дуэль, – ответил я.

– Что ж… Тогда он попал, как кур в ощип, – усмехнулся Евгений. – Не смотрите на меня столь грозно, Александр. Я был уверен, что, раз уж ваш конь остался на конюшне, вы все это время находитесь поблизости и появитесь в нужную минуту. Я ведь и вашего чистопородного коня уберег от увода… На него де Шоме прицелился первым делом.

Я остался стоять опешивший… Ни дать ни взять, в мое отсутствие Евгений успел взять на себя роль Ангела-хранителя. Чего было еще ждать от него и заодно от де Шоме?

Обстоятельства даже в самое ближайшее время грозили сложиться самым непредсказуемым образом, и я решил поскорее закончить донесение, введя в него важные поправки и дополнения, после чего немедля снестись с кузнецом, дабы, ежели не он сам, так какой-нибудь еще верный и отважный «лыцарь королевы» из его дружков мог поспешить с донесением к расположению моей части.

Но едва я вошел в комнату и закрыл дверь, едва пристроил уже надоевшую уздечку на спинку стула и, достав из-за пазухи слегка помятый лист, взялся разворачивать его, как раздался осторожный стук в дверь. Вновь пришлось лихорадочными движениями прятать обратно мой секрет, а затем принимать вид куртуазный и в меру виноватый. Сердце мое заколотилось, норовя выпрыгнуть из груди, – я подумал, что стучится с требованием объяснений сама Полина Аристарховна, не побоявшаяся пройти через дом без надежного сопровождения.

Устремившись к двери и распахнув ее, я, однако, увидал перед собой французика в конноегерской форме. Вид у него был на удивление не угрожающий, а даже заискивающий.

– Господин лейтенант, – обратился он ко мне с полупоклоном.

– Что тебе угодно? – как раз свирепо и угрожающе вопросил я.

– Господин капитан просит вас оказать ему честь составить ему компанию за обедом, – проговорил француз, стараясь не встречаться со мною взглядом. – Стол уже накрыт. Господин капитан очень надеется на вашу любезность.

Первым моим желанием было задать сему посланнику хорошего пинка, чтобы полетел он пушечным ядром прямиком к своему начальнику. Однако я успел уразуметь, что Провидение предоставляет мне возможность сыграть с капитаном более умную партию и даже что-то вызнать у него.

– Что ж, я готов, – принял я приглашение немедля.

Французик облегченно вздохнул и взялся быть моим герольдом.

Путь был мне уже знаком – он вел прямо в роскошную «императорскую» комнату, где не так уж давно я простился с предыдущим капитаном. Теперь картина была тою же самой, за исключением блюд, расставленных на бюро, и самого «постояльца».

Де Шоме можно было дать лет тридцать пять, но выглядел он несколько старше за счет отчасти поседевших, соль с перцем, усов, очень густых, с очень толстыми длинными щетинами, полностью скрывавшими рот, и начисто седых, пышных висков. Не менее густой и пышной шевелюрой он был, однако, иссиня-черен. Щеки его казались слегка ввалившимися, а темные глаза сидели глубоко и весьма близко к переносице. Только удлиненная и правильная голова и стройность торса выдавали в нем аристократические крови. Итак, усы и глубокие глазницы капитана служили ему прекрасной маскировкой: невозможно было определить наверняка, в каком он настроении.

Однако он поднялся навстречу мне весьма приветливо и всем видом своим казался сама любезность. Руку он, однако, предусмотрительно не протянул.

Мы представились друг другу, и он пригласил меня к скромной трапезе, состоявшей из холодного рубленого мяса и паштета. Садясь к раскрытому бюро, я едва не заметил вслух, что завтрак был куда праздничнее и сердечнее сего обеда. Но определил себе поначалу послушать де Шоме, а самому побольше молчать. Мелькнула мысль: вот завтрак я провел в веселой компании неприятельских гусар, обед провожу в неприятном, но вынужденном обществе французского мародера в капитанской форме конного егеря, что же готовится мне на ужин? И если бы мне сказали, в какой компании доведется ужинать, я бы не поверил – даже в тот необыкновенный с самого рассвета день!

Капитан рассыпался в том, что я оказал ему большую честь, приняв его приглашение:

– Не так часто посидишь по-дружески за столом с самим императорским порученцем, тем более в таковых враждебных и дремучих дебрях. Хотя я и горю желанием, но ни в коем случае не решусь спросить о вашей миссии, наверняка полагая ее особо важной и секретной.

– По крайней мере, об этом нетрудно догадаться, – сухо ответил я, разрезая кусок.

– И все же позвольте мне, как старшему по званию, хоть и не по назначению, заметить вам, – капитан очень остро посмотрел на меня из своих глубоких «бойниц», – вы здесь чересчур нелюбезно обошлись с одним из моих солдат. Он разве оскорбил вас чем?