Три сестры, три королевы

Весь оставшийся вечер, как и все оставшиеся от его визита дни, доктор Уэст не может добиться от Якова ни слова. Яков вернулся домой после поста и намерен развлекаться. На наш стол подносят лучшие куски мяса и лучшие вина, и он приглашает меня и моих фрейлин танцевать. Я прохожу мимо доктора Уэста с надменным выражением лица, словно говоря ему: «Вот, полюбуйтесь! Вот это – мой муж, король! А не глупец, опустившийся до воровства чужих драгоценностей и затеи пойти войной на одну из могущественных держав, Францию, по указке своего тестя. Он – король, а я – избранная им жена, и пусть Гарри подавится этими украшениями, мой муж подарит мне их больше, чем вы можете себе представить. Мне от Гарри не нужно ничего, как и Шотландии не нужна дружба с Англией. И пусть даже не думают угрожать нам лишением нас лучших городов, потому что мы легко можем отнять у них их собственные города. Что мы и сделаем, если только пожелаем. А французы оплатят нам содержание нашей армии и флота, так что Гарри стоит хорошо подумать, прежде чем угрожать нам. А Екатерине не стоит игнорировать мои права просто потому, что мы сестры. Она может сколько угодно называть себя любящей сестрой, но этого недостаточно для того, чтобы присвоить то, что принадлежит мне. А я не разрешаю ей носить украшения моей матери».

Дворец Холирудхаус, Эдинбург, лето 1513

Гарри не думает ни о чем, кроме похода на Францию. Яков умоляет его подумать и не делать этого, что и французские, и английские лорды падут на том поле боя и что они, короли, должны рисковать своими жизнями только во славу Господню, только для того, чтобы вернуть Святую землю. Он пишет терпеливые письма, как старший, более мудрый муж молодому, но не получает ответа. Гарри, глупый самодовольный Гарри, собирается на войну, прямо как в детстве, когда он просто должен был пронзить копьем мишень на столбе, или написать лучшее стихотворение, или разучить новый танец. Гарри нашел во всей этой идее с походом на Францию благодарную публику и великолепную сцену. Он непременно сделает так, чтобы на него смотрели все. В лице жены Гарри обрел нетребовательную и восторженную поклонницу и сделает все, чтобы угодить ей и ее злоумышленному отцу.

И следующим шагом он начинает угрожать нам через церковь. Он отправляет доктора Уэста с предупреждением Якову, что если тот нарушит соглашение о мире, то папа римский отлучит его от церкви и его душа отправится прямиком в ад. И он посмел сказать такое человеку, все устремления и помыслы которого связаны только с крестовым походом, который носит власяницу все сорок дней Великого поста и вериги вокруг пояса все время. Тому, кто постоянно помнит о своем грехе и настолько полон страха Господня, что отправляется в паломничество четырежды в году и никогда не приходит ко мне, когда я пребываю в уединении, без того, чтобы не провести всю ночь в молитвах. Это был очень жестокий, хорошо просчитанный ход, ударивший Якова в самое сосредоточие его страхов, и я тут же понимаю, кто его сделал. Только Екатерине я рассказывала о том, что Яков так печется о моей безопасности, только ей говорила, что он движим чувством вины. Только ей я рассказала о тех страхах, что доверил мне мой муж. И она взяла и использовала мое доверие против моего мужа, против нас. Я настолько потрясена подобным предательством, что мне становится невыносимо даже думать о нем.

Я бегу в комнаты Якова, не справляясь с яростью на вероломство Екатерины, и нахожу его счастливым и улыбающимся, за рабочим столом, на котором были разложены медные винтики и кольца. На его носу красовались комические окуляры. Он собирал таинственный инструмент, который, по его словам, мог сказать морякам в открытом море, в каком направлении находится север.

– Смотри, Маргарита, – говорит он. – Я его разобрал, теперь собираю обратно. Ты когда-нибудь видела такой крохотный компас? Правда, он удивительно красив? Он сделан в Венеции, разумеется, но я думаю, что мы можем делать такие и сами для своих кораблей.

– Яков, они говорят, что могут отлучить вас от церкви!

Он продолжает улыбаться и просто отмахивается.

– Они могут угрожать, сколько им будет угодно, – говорит он. – Пусть хоть подкупят папу римского, чтобы настроить его против меня. Но Бог и я знаем, что если бы твоего брата не раздуло от гордыни, как свинью от обжорства, то я был бы уже на полпути к Иерусалиму. Я не собираюсь опасаться мальчика, который отправляется на войну по требованию своей жены. И меня не пугают проклятья папы римского, которого он мог подкупить.

– Это все она, – не унимаюсь я. – В то время как я всегда выступала за дело мира, она стала служительницей войны.

Яков смотрит на меня поверх своих окуляров, но я вижу, что он меня не слушает.

– Да, да, ты наверняка права.