Три случая под водой

Водолазу, чтобы водолазом стать, надо сначала как следует одеться. Вот вытащили рубаху. Рубаха эта такая, что и со штанами и с рукавицами и с чулками — все вместе и насквозь прорезинено. Непромокаемая. Хочешь водолазью рубаху надеть, полезай через ворот, других ходов нету. Да и ворот узкий, как горлышко у бутылки, зато резиновый — растягивается. Вот в него и стали запихивать водолаза. А водолаз не лезет. Уж рабочие и «дубинушку» пели и «раз, два, берем!» во все горло кричали. По грудь водолаза засунули, а сами все потные. Покурили, опять принялись. Водолаз уж не дышит, чтобы потоньше сделаться. Пихали, пихали его, наконец, запихали. Плечи у рубахи широкие. Стоит водолаз — в плечах сажень, а головка маленькая. Потом ему калоши надели, по полупуду каждая. На шею медный воротник привинтили, веревкой обвязали. И всё рабочие. Целых трое его одевали. А сам стоит и руки опустил. Ничего не делает.

Капитан смотрел, смотрел с кормы парохода:

— Тьфу, — говорит, — как маленький, сам одеться не может.

НАКОНЕЦ-ТО.

Глупость, конечно, капитан сморозил. Он и сам знал. Да больно уж ему нетерпелось. А дело в том, что костюм водолазий в два раза самого водолаза тяжелее. С лишним пудов восемь. Поневоле ребеночком станешь перед такой одёжиной.

Вот водолаз зашагал к корме. Тяжело, тяжело идет — точно в первый раз в жизни пошел. А рабочий перед ним откинул железную лесенку откидную: пожалуйте прямо в воду. Очень удобно.

Здесь на лесенке водолазу шлем навинтили. Шлем — шар медный с окошками. Как навинтили, окошки стали глазищами огромными. А двое рабочих стали сейчас же помпу качать, чтобы воздух водолазу свежий через кишку шел.

Водолаз по лесенке стал спускаться. Спускался спускался и пропал под водой.

Капитан вздохнул.

— Наконец-то!

ТРУДНОЕ ДЕЛО.

Полез водолаз под пароход. Глядит:

— Батюшки! и винта не видать — так цепью запутано. Такой узел, что не разбери — поймешь! А лопасти у винта по метру каждая. Ничего себе моточек в два метра!

И подумал водолаз:

— Трудное дело.

Вылез:

— Кран, — говорит, — надо.

Подали кран пловучий. У крана толстый тросс стальной с крючком на конце. А к крючку водолаз тоненький троссик привязал — тоже стальной. Троссик этот он в руке держал. С ним и спустился. Опять до винта добрался. И сел верхом на вал, на который винт насажен.

Вот сидит верхом на валу и обдумывает, с какого конца дело начать.

Думал, думал — надумал. Надумал и стал крючок подтягивать за тот троссик стальной тоненький, который в руках у него был. Подтянул. Отвязал его от крючка и не то положил куда, не то просто так из рук выпустил.

Ни к чему как-то. Внимания не обратил.

А очень он худо это сделал. Из-за этого троссика несчастье-то с ним и с училось.

ДЕЛО НА ЛАД.

Ну, выпустил и выпустил. Ни к чему, так ни к чему.

И стал он цепь разматывать.

Вот задел цепь крючком там, где нужно было, и сигнал по сигнальной веревке подал, чтобы тянули. А там наверху кран заработал и потянул.

Да так потянул, что винт завертелся, и водолаз чуть с вала вверх ногами не полетел.

Так смотал цепи с аршин, потом зацепил в другом месте и сигналом велел еще тянуть. Опять чуть вертуном с вала не слетел. Еще с аршин смотал цепи. Так раз за разом целый час и работал.

А капитан на корме стоял. Стоял, стоял, видит, что дело на лад идет — успокоился и пошел поспать. Очень уж он устал от волнений. А помощник рядом с ним стоял. Посмотрел, посмотрел помощник и тоже пошел отдыхать. А рулевой вычистил трубку, набил ее свежим табаком до верху и стал курить.

ВЗЯЛ ДА РАЗДУМАЛ

Хоть и трудное было дело, а на лад шло. Медленно, а все-таки шло. Шло, шло и стало подходить к концу. Водолаз у к думать стал, с каким удовольствием он выкурит трубочку. Чем дальше, тем ему веселее. Хоть и устал он здорово, а все-таки веселее, потому что сейчас вся цепь кончится и шабаш!

А цепь и кончилась. Остаток с винта сам сорвался раньше даже, чем водолаз ожидал.

Увидел он, что винт совсем свободен:

— Вот, думает, — сейчас просигналю, чтобы подымали.

Так он подумал, а потом вдруг взял да раздумал. И очень худо сделал: из-за этого несчастье во сто раз хуже сделалось, чем могло бы быть.

ПЛАКАТЬ БЫ НАДО.

Раздумал он и стал думать так.

— Что я новичок, что ли, какой, чтобы меня подымали! Могу и сам подняться. Ну-ка-ся поднимусь!

А это верно — хороший водолаз сам на поверхность подняться сумеет. Нужно только запереть клапан предохранительный, через который воздух из рубахи водолазьей в воду выходит. Вот если этот клапан запрешь, так тебя воздухом раздует и ты, как пузырь, поплывешь кверху.

Так водолаз этот и хотел сделать. Пощупал предохранительный клапан, глядит, а он испортился.

В другое время плакать бы надо, а тут водолаз обрадовался:

— Ну, и ладно, что испортился, тем лучше подымусь.

А зря он так подумал, потому что совсем ему из-за этого скверно пришлось.

НОГИ ВВЕРХ.

Ну вот так или иначе перекинул он через вал ноги и сказал сам себе:

— Айда — наверх!

И тут случилось с ним совсем непонятное.

Все завертелось, закружилось. И чувствует водолаз, что вверх-то он летит — это верно, да не тем концом: ногами.

— Что такое? — думает.