Три солнца. Сага о Елисеевых. Книга II. Дети

– Александра Михайловича? Папиного компаньона?

– Да… его расстреляли…

– Господи Иисусе, какой ужас! За что?

– Ни за что! Придумали агитацию какую-то…

– Твоя чекистка сказала, невиновных отпустят! Глеб никого не агитировал…

– Мариэтта…

– Нет!

– Мариэтта, прошу, прости меня, я должен это сказать – Глеба тоже расстреляли, – выдавил, наконец, из себя Саша.

– Нет! Нет! Нет! Нет! – сестра отказывалась верить.

Верочка обняла ее и прижала к себе.

– Нет, этого не может быть! Она же обещала, что его отпустят! Это ошибка! – Мариэтта вырвалась из объятий и заметалась по комнате: – Вот его сапоги, его одежда в шкафу, он скоро придет! Это какое-то недоразумение! У них же бардак, они что-то перепутали! Вот детская кроватка, которую мы купили. Он ее хочет обновить, перекрасить. У него будет ребенок! Он не дал бы себя убить! Он придет!

Горничная зашла унести грязные чашки. По ее похудевшим щекам текли слезы.

– Что ты ревешь, дура? – взорвалась Мариэтта: – Глеб Николаевич жив! Не смей его хоронить! Неси ему чашку!

– Мариэтта, тебе нужно успокоиться… Подумай о ребенке! Хочешь лечь? – Вера снова попыталась обнять молодую вдову, но та отстранила ее руки.

– Спать? Как я теперь буду спать? Я не усну, пока Глеб не вернется! Шура, ты видел свою знакомую? Что она сказала? Когда его отпустят?

Саша молчал.

– Она же обещала! Обещала!

VI

Страшные известия преодолели весь царящий в стране хаос и достигли Кисловодска, который все еще был во власти большевиков. Григорий Григорьевич был уверен, что после всего, что он пережил, любые испытания он сможет принять спокойно, философски. Однако когда он открыл письмо от знакомых из Петрограда, извещающее о смерти старшего брата и расстреле Кобылина и Глеба, на мгновение его сердце прекратило отстукивать жизненный ритм.

Несмотря на то, что его и Александра Григорьевича давно разделяла пропасть, на дне которой кишели непонимание, злоба и горечь предательства, Гриша любил брата и втайне мечтал о том дне, когда тот, забыв старые обиды, объявит перемирие. Саша ведь был намного старше, должен был быть мудрее. Вдруг Григорий почувствовал, что теперь осиротел совершенно.

Далее в письме шли подробности о страшных расправах ЧК, жертвами которых стали его друг и муж Мариэтты. По слухам, ходившим в бывшей столице некогда великой империи, Кобылина перед смертью пытали – требовали выдать, где спрятаны его и Гришины сокровища. Зная Александра Михайловича, даже если и был где-то тайник с ценностями, под давлением он никогда бы ничего не отдал. Не такого он был склада. Вот если б попросили, поуговаривали, сослались бы на голодных детей и стариков – другое дело. Да и что он мог укрыть от этих вездесущих грызунов-вредителей в черных кожанках, рыскающих по городу в надежде присвоить или уничтожить бесценные шедевры искусства и архитектуры? Кое-какие сбережения Гриша постарался перевести в зарубежные банки еще до войны и Октябрьской революции. Небольшую наличность и побрякушки они с Верой Федоровной взяли с собой в дорогу и значительную часть уже истратили. Никто не ожидал, что так долго придется скитаться, подвергаясь постоянным поборам и откровенному грабежу со стороны новой власти. Автомобили, фабрики и магазины – все было на поверхности, не спрячешь. Их и национализировали в первую очередь. В скором времени очередь должна была дойти и до домов. Что же тогда? Что еще там могло остаться? Григорий отказывался понимать, за что эти изверги замучили до смерти его самого верного друга и компаньона.

Про Глеба писали, что его вместе с другими заложниками-офицерами затопили на барже в Финском заливе. Бедная Мариэтта! Хоть Елисеев раньше и недолюбливал мальчишку, теперь у него сердце разрывалось на куски. В чем была вина этого юнца, который и жизни-то еще не видел? В том, что в патриотическом порыве он пошел защищать Родину, рискуя своей жизнью? За этот благородный порыв он должен был поплатиться жизнью? Так отблагодарил его народ за ратные подвиги во имя отчизны?

Неизвестно, были ли все эти чудовищные подробности зверств реальными, но появились они не на пустом месте. Пытки и затопленные с заложниками баржи, к несчастью, уже не были редкостью, поэтому так легко жителям Петрограда верилось в зловещие детали.

На Гришу одна за другой накатывали эмоции. Оцепенение, ужас, гнев. Елисеев вскочил, чтобы собраться и ехать в Петроград. Душа требовала призвать к ответу всех виновных в кровожадных расправах. Вдруг резкая боль сковала его грудь. Григорий не мог вздохнуть. Он попытался расстегивать ворот рубахи, но в глазах потемнело, и он рухнул навзничь.

Вернувшаяся с рынка Вера Федоровна застала супруга, распластанного на полу. Выронив корзину с продуктами, она в панике заметалась вокруг Григория, безуспешно пытаясь поднять его сама. Не хватало сил. Тогда она бросилась за кухаркой и садовником. Все вместе они перетащили Елисеева на диван. Он был еще жив. Срочно послали за доктором.

Врач, осмотрев больного, лишь поцокал языком.

– Умоляю, доктор, скажите, он будет жить?