Три солнца. Сага о Елисеевых. Книга II. Дети

Зоя вырвала у него оставшиеся листы и, пересмотрев несколько из них беглым взглядом, нашла ту страницу, которую искала. Она положила ее перед Шурой и ткнула пальцем – Глеб Николаевич Андреев-Твердов расстрелян как активный враг советской власти.

Вчера Саша целовал ее губы, а она знала, что муж его сестры убит, знала, что ребенок Мариэтты родится без отца, знала и ничего не сказала. А самое страшное, она искренне и фанатично поддерживала весь этот террор, все расправы над невинными людьми, все это безумие. Шура ясно осознал, что, если б Зое завтра нужно было пристрелить его, она бы даже не колебалась. Кто он для нее? Отброс! Сын классового врага!

Саша молча встал и пошел к выходу. Тяжелые ноги едва слушались, как будто на них были кандалы или пудовые гири.

Зоя, как хорошая охотничья собака, чувствовала его страх. Как же она презирала его в ту минуту.

– Слизняк! – бросила она ему в спину: – А хочешь знать, что сделали с Фанни Каплан? Ее расстреляли и сожгли в бочке из-под смолы! Теперь распускай свои буржуйские нюни, трус!

IV

Шура вышел из ЧК и несколько секунд не мог сообразить, что делать. Надо было как-то сообщить страшное известие сестре. Но ноги отказывались идти в сторону дома Мариэтты. Саша направился к Сергею. Старший брат был опытнее в таких вопросах. Он должен был сообразить, как преподнести горькую весть.

Он столкнулся с Верочкой у двери. Она только вернулась из художественно-учебных мастерских, куда поступила на курс Петрова-Водкина.

– Шура, что случилось? На тебе лица нет!

– Серж дома?

– Нет, его нет…

– Я подожду.

– Он в Москве. Приедет на следующей неделе, – Вера видела, что произошло что-то ужасное: – Шура, говори уже или меня сейчас удар хватит! Что-то с Гулей? С Петей?

– Глеба расстреляли…

Женщина только всплеснула руками и закрыла рот, чтобы невольный вскрик не испугал никого из домочадцев. Хоть они с Мариэттой и не общались из-за попыток той навести мосты с отцом, Вера знала, что девушка ждала ребенка. Какой удар для будущей матери!

– И Кобылина! – из глаз Шуры брызнули слезы. Все напряжение, которое он пытался сдержать, вырвалось наружу. Раньше он никогда не задумывался, как много Александр Михайлович значил для него. Просто Кобылин был всегда. Он был человеком из детства, был частью когда-то счастливой и рано потерянной семьи, отвергнутого отца, всей прошлой жизни с вкусными домашними запахами и солнечными зайчиками на сказочных витринах Елисеевских магазинов. Как будто вместо Кобылина комиссары убили часть Сашиных воспоминаний. Сюда же добавилось расставание с Зоей. Да, теперь он не обманывался на ее счет, но это не делало разрыв менее болезненным. Если бы чекистка затушила горящую сигарету о его оголенное сердце, он, пожалуй, вынес бы это более стойко.

Верочка взяла Шуру за руку.

– Мариэтта уже знает?

– Нет, я сразу сюда…

– Сейчас я покормлю Вадима, потом мы оставим детей с Манефой и пойдем к ней… Мы должны быть рядом!

V

Весь день Мариэтта не находила себе места. Почему Шура так долго не возвращался? Девушка успокаивала себя, что это должно быть хороший признак. Если б в ЧК отказались помогать, брат уже давно бы вернулся.

Ей было плохо, ребенок толкался в животе, и к вечеру, когда он немного успокоился, она провалилась в липкую дремоту. Сквозь обрывистые мрачные сновидения, она услышала, как звякнул в прихожей колокольчик. Девушка хотела встать, но не было сил вырваться из-под придавившего ее груза густых, тревожных грез. В комнату заглянула Леля, увидев, что хозяйка спит, она прикрыла дверь. В гостиной журчали тихие, убаюкивающие голоса. Проспав еще час с четвертью, Мариэтта, наконец, смогла встать и выйти из спальни.

За столом в гостиной сидели Шура и Верочка. Заплаканная горничная сварила им кофе, который они же и принесли.

– Мариэтта, дорогая, сядь, пожалуйста. Нам нужно тебе что-то сообщить… – встреть Сережина супруга девушку на улице, не узнавала бы в измученной беременной женщине ту избалованную белокурую принцессу, с которой она когда-то занималась французским.

– Верочка, как я рада тебя видеть! Как мальчики? У вас же их теперь двое? Знаешь, Глеб тоже хочет сына. Имя уже выбрал – Игорь. Будут звать, как князя… – хозяйка говорила без пауз, не давая никому вставить ни слова. Трагичные лица родственников пугали ее: – Ты помнишь Глеба? Он приходил ко мне на день рождения в пятнадцатом году, перед тем, как ушел на войну…

– Помню… – как можно было забыть такой скандал. Особенно хорошо тот день помнил Саша. Но теперь все это уже было неважно.

– У тебя не было времени узнать его лучше. Он тебе непременно понравится! Им очаровываются буквально все. Такие манеры и врожденное благородство. Он должен скоро прийти. Верно, Шура? В ЧК сказали, если невиновен, отпустят. Ты поговорил со своей знакомой? Глеб ведь просто служил, исполнял свой долг, как Гуля или Петя…

– Да, я был там…

– Видишь, я же говорила, что она обещала помочь! Когда его отпустят? – девушка тараторила, перебивая гостей: – Леля, подай чашку для Глеба Николаевича!

– Мариэтита, ты помнишь Кобылина? – Шура решил, что так сообщить страшную весть будет проще.