Три стервы

Когда она вечером отправилась к Блестеру, в груди пульсировал комочек тревоги. Они часто проводили вечер и ночь в его квартире, что было удобно, поскольку он ходил на работу… В автобусе Эма прислонилась лбом к оконному стеклу, исчерченному дождем, и наблюдала за сменяющими друг друга парижскими улицами. Перед мэрией XI округа пешеходы быстрым шагом покидали метро, торопясь уйти подальше от работы и поскорее вернуться домой. Симпатичные девушки, пропустившие прогноз погоды, дрожали от холода в майках. Женщины постарше запаслись шерстяными кофтами. Дети с криком рассекали на самокатах. Мужчины в солидных костюмах быстро шагали, погруженные в свои мысли. Эме пришло в голову, что вот теперь она еще дальше, чем обычно, от большого человеческого сообщества. Она посмотрела на свои красивые ботинки на подставке для ног, на отлично скроенные джинсы, безу-пречно перекрывающие щиколотку и край обуви. Она смешна. Так смешна, что плакать хочется. Она прекрасно одета, вымазана всеми существующими кремами от морщин – и что это ей дает? Работы нет. Социальной жизни нет. Абсурдность ее существования превращалась в объективную реальность. Может, в этом и заключается функция работы? В том, чтобы обеспечить человека иллюзией смысла. Автобус затормозил на красный свет, и Эма стала рассматривать дерево с черным от плохой экологии стволом и ветками, покрытыми зелеными листьями. Рокантен. Вот она кто – Антуан Рокантен из “Тошноты” Сартра. Неожиданно неспособная представить себя в будущем, завязшая в настоящем мгновении. Ей было тяжело дышать, и чем больше она сосредоточивалась на этом дереве, абсурдном пятнышке природы посреди города, тем большая тяжесть на нее давила. Автобус тронулся с места, и Эмины мысли опять потекли примерно в том же направлении. Пока она не начала искать работу, ей удавалось жить с иллюзией, будто найти ее будет нетрудно. Но когда она столкнулась лицом к лицу с действительностью, ее накрыла волна страха. А если ничего не получится? Если придется менять профессию? Если ничего не прорежется до окончания выходного пособия? Ей даже не светит минимальная социальная доплата, поскольку ОРПГФ ее отменила. Она окажется на улице. Или станет проституткой. Эма ощутила слабый прилив уверенности от мысли, что всегда сможет рассчитывать на секс как на источник за-работка.

Когда Эма уже собралась звонить в дверь, у нее мелькнула мысль, не сделать ли лицо. Лицо сильной, благополучной женщины, уверенно чувствующей себя в своих прекрасных ботинках. А потом она передумала. Пора признать, что все не так уж хорошо. Поэтому она решила не убирать из глаз оттенок грусти. Однако открывший ей Блестер ничего такого не заметил. На его губах играла странная улыбка, смесь блаженства и эйфории, и он с порога объявил возбужденным голосом:

– Пошли, мы сегодня ужинаем в ресторане, я должен сообщить тебе улетную новость.

Она попыталась напомнить, что ненавидит сюрпризы, объяснить, что у нее сегодня не лучший вечер, но он радостно отмел все возражения взмахом руки. При виде его супервеселого лица она на какое-то мгновение заподозрила, что, возможно, забыла о собственном дне рождения и как бы ей не угодить на праздник-сюрприз. Но нет, никакого скопища друзей, затаившихся в неосвещенном зале ресторана, куда он ее привел. Заведение притворялось забегаловкой и делало ставку на качество еды, а не на оформление интерьера. Эма надеялась, что это Блестер ее угощает, потому что ей надоело платить за свою феминистскую независимость. Ожидая, пока официант принесет заказ, он объявил:

– У меня был прекрасный день.

– Да, похоже на то. А у меня нет. Дерьмовый денек у меня выдался.

Он сделал вид, что огорчен, но получилось не слишком убедительно, на Эмин взгляд.

– Чем ты занималась?

– Искала работу. И не нашла. С ума можно сойти. Все забито. Ни одно издание не хочет брать сотрудников. Сплошная засада.

– Найдешь в конце концов.

Странноватая улыбка будто приклеилась к его губам.

– Или не найду, – поддалась она депрессивному порыву.

– Обязательно найдешь! Когда есть талант, когда ты хорошо делаешь свою работу… Ну, то есть, когда ты отличный профессионал, это всегда рано или поздно признают. Парижская пресса – тесный круг. Так или иначе, но люди узнают о твоей работе.

– М-м-м… Правильно ли я понимаю, что, если никто до сих пор не прибежал ко мне с приглашением в редакцию, значит, я – не лучшая? Не уверена, что твоя логика поднимет мне настроение.

– Да вовсе нет, я не то имел в виду.

После того как они съели горячее, он уговорил ее взять десерт.

– Пожалуйста, очень тебя прошу, я угощаю.

Ну и глупо он выглядит, решила она и с какого-то момента начала подозревать, что его сюрприз как-то связан с ее безработицей. Может, он нашел для нее грандиозное место? Это было бы чудом. Лучшей новостью в ее жизни. Она обещает выйти за него замуж немедля. Она дождалась, пока официант поставит перед ней шоколадный фондан, а потом не выдержала:

– Ну и?.. Где она, твоя классная новость?

– Тебе понравится. Ты будешь даже гордиться мной. Я ухожу из нашей конторы! Сегодня днем подал заявление.