Три стороны медали

Часть особо нетерпеливых зиранцев повернула своих коней к беспомощному обозу, где спешно пытались впрячь в повозки пасшихся неподалеку лошадей. Самоуверенность сыграла злую шутку и здесь — лагерь был расположен слишком близко к полю битвы, а значит, отступающей армии грозило остаться без продовольствия.

Еще больше Фирриан жалел лекарей. С начала схватки в обоз отправляли тех раненых, кого сумели вынести из боя, и ему было страшно представить, какую резню учинят зиранцы, дорвавшись до беспомощных гирских солдат. Герцог Альтрейни хорошо знал, как пьянит победа, а сегодня зиранцы праздновали полный триумф, так что ждать жалости и милосердия от распаленных схваткой и успехом солдат не приходилось. Тем более, насколько он знал, королевские войска особой дисциплиной обременены не были, что уж говорить про наемников, рыцарей, их свиту и особенно вчерашних крестьян и прочую чернь, согнанную в ополчение.

Впрочем, при отступлении у тяжелораненых и так не было шансов, а вот участи помощниц лекарей, прачек, маркитанток и других женщин, имевших несчастье оказаться в обозе проигравшей армии, не позавидуешь. Самые прозорливые из них успеют наложить на себя руки, а остальных будут насиловать до смерти, а возможно и после нее.

Был соблазн бросить резервы на выручку обозу, но герцог задавил в себе эту минутную слабость. Сейчас нужно было думать о спасении армии. Без обоза она могла обойтись, а вот без легионов нет.

Времени на раздумья не оставалось. Безумные приказы покойного командующего и так дорого стоили империи. Все что еще оставалось в резерве — пять сотен золотых гвардейцев, ожидавших приказа у подножья холма, на котором расположилась ставка командующего. Зиранская конница подобно изогнутому лезвию охватила порядки империи и явно нацелилась окончательно замкнуть котел. Не осталось ни одного легиона не втянутого в схватку и способного остановить этот натиск. Лишенным своих главных преимуществ имперским пехотинцам оставалось только умирать, своими телами тормозя разбег конной лавы.

— Приказ десятому, одиннадцатому и пятнадцатому легионам стоять насмерть, — спокойный голос герцога Альтрейни заставил вздрогнуть столпившихся рядом с ним гонцов. — Приказ всем остальным легионам отступать на север от тракта. В походные колоны перестраиваться только окончательно выйдя из боя. Пехоте при необходимости оставлять заслоны, но отступление не прекращать. Коннице отходить к подножью этого холма.

Фирриан на секунду замолчал. Внимательный наблюдатель заметил бы, как в его глазах на мгновение мелькнуло колебание, тут же сметенное отчаянной решительностью, сдобренной изрядной толикой горечи и боли. Стиснув кулаки, герцог еще жестче продолжил:

—. Золотым гвардейцам немедленно контратаковать зиранский клин. Пусть все полягут, но сдерживать скаренных рыцарей даже после смерти! Каждый отступивший гвардеец будет казнен, а его род уничтожен, как взрастивший предателя.

— Герцог, среди золотых гвардейцев ваш младший сын, — сиплым голосом осмелился напомнить кто-то из офицеров.

— Я знаю, — тихо ответил аристократ и закрыл глаза.

***

— Не трясись маг, прорвемся, — кто-то из гвардейцев, добродушно усмехнувшись, похлопал Гиллиана по плечу.

— Да просто надоело стоять, — соврал сын герцога и зевнул, чтобы скрыть нервную дрожь. Но смутно знакомый собеседник уже направился дальше.

Пять сотен золотых гвардейцев и трое магов уже несколько часов изнывали от безделья. В дали вовсю кипела битва, поднимались клубы темного дыма, во все стороны сновали гонцы, а они маялись в ожидании, с трудом сдерживая оседланных коней, тоже рвущихся вперед. Гиллиан порадовался, что в этот поход еще не взяли боевых гваргов, которых простым поглаживанием уж точно было не успокоить. Выдающиеся боевые качества этих существ на таком марше затмевала низкая выносливость и чрезвычайная прожорливость.

Когда больше половины прикрепленных к гвардейцам магов забрали в сводную группу адептов, Гиллиан вначале расстроился, что остался в своей сотне. Противостояние с зиранскими колдунами казалось куда веселее стояния в резерве. Но сейчас, вздрагивая от доносящихся до него отголосков могучих заклинаний и плетений, он уже не был уверен, что желает оказаться в центре этой магической бури.

— Тихо Ворон, тихо, — Гиллан нежно погладил лоснящейся бок своего коня. В отличие от остальной кавалерии империи золотые гвардейцы лошадей приобретали сами, и стоил этот вороной красавец как небольшой дом где-нибудь на окраине столицы. Юный маг не любил сорить золотом отца и позволить себе такую роскошь не мог, но этого скакуна ему подарили на свадьбу и теперь аристократ не чаял в нем души, тем более, что и казаться парией среди товарищей не хотелось.

Золотые гвардейцы вообще сильно отличались от остальных частей империи. Собранные почти сплошь из отпрысков благородных семей они были ценны не столько боевыми качествами, сколько тем благоговением и трепетом, который наводили на простолюдинов. Золотые гвардейцы олицетворяли собой процветание империи, поэтому их не спешили бросать в бой.