Три темные короны

небольшом огне для приготовления пищи.

Лука собралась с силами и поднялась на скалу. Она была

рада тому, что подъём оказался лёгким, и она устроилась на

подушка и одеялах.

- Присядешь со мной? – спросила она. – Будешь есть?

- Буду есть, - Сара серьёзно смотрела на каменный стол. –

Но не сидеть, Верховная Жрица, если позволите.

- Почему нет?

- Это священный камень, - пояснила Сара. – Жрицы

Природы однажды пожертвовали на нём зайцев, бросили

сердца в озеро.

Лука провела рукой по скале. Кажется, это был просто

камень, в прошлом пьяный от крови. И он пробовал кровь не

только кролей. Столько всего таит в себе остров… Столько

видит Богиня… И Лука считала, что как раз время обсудить

жертвоприношение королев.

Лука разорвала хлеб пополам и протянула кусок Саре. Это

был хороший, мягкий хлеб, с овсяной коркой, но Сара не ела, а

мяла его в руках, пока не скрошила до конца.

- Никогда не думала, что она такое сделает… - проронила

Сара… - Она была столь послушна.

- Не всегда, - Лука ела. Было время, когда Мирабелла

никого не слушала. Но она тогда ещё не была достойной

молодой королевой.

- И что желать?

Лука допила чай и боролась с желанием ударить Сару по

лицу. Сара хорошая женщина, они давно дружат, но она

слишком мягка. Слишком трудно проводить с нею во главе

Чёрный совет. Луке казалось, что она помилует Верховную

Жрицу, что будет это делать.

- Что делать… - проронила Лука. – В самом деле… Скажи

мне, Сара, что ты знаешь о Королеве-Белоручке?

- Благословлённая… - нерешительно ответила она. –

Четвёртая близняшка.

- Но не только. Королевы назывались Белоручками, когда

сёстры умирали иначе… Например, их топила акушерка, или

они умирали от проклятия, или… Или их приносил в жертву

острову.

- Я об этом никогда не слышала.

- Это старая легенда. Я думала, что легенда… Но я так

стара, что пропустила знаки.

- Какие знаки?

- Слабость Катарины и Арсинои. Безграничная сила нашей

Миры. И, конечно, нежелание убивать. А ведь это её

единственный недостаток.

- Я не понимаю… Вы думаете, Мира не желает убивать,

потому что её предназначение быть белоручкой? И Арсиною и

Катарину принесут в жертву?

- Они будут священными жертвами в ночь Вознесения.

Лука барабанила пальцами по камню. Сердце стучало так

же глухо.

- Это старые сказки, - сказала она. – Сказки о королеве, что

куда сильнее сестёр. Единственная королева… В ночь

Вознесения люди признавали это и сжигали других королев.

Лука напряжённо ждала. Сара долго молчала. Она

неподвижно стояла, скрестив руки на груди.

- Было б куда легче… - наконец-то проронила она, и Лука

расслабилась. Глаза Сары были полны грусти, но правда ли она

считала, что сказка не имела значения? Ро права. Сара сделает

так, как скажет храм.

- Не обременяй себя. То, что должно случиться, случится. Я

просто хочу, чтобы остров был готов. Ты сильный голос храма,

Сара. Было бы лучше, чтобы люди услышали об этом прежде,

чем увидят.

Сара кивнула. Она так же прекрасно распространит их

рассказ, как прославила Мирабеллу. К ночи Вознесения люди

будут сгорать от нетерпения. Может быть, сами подберут ножи.

Одна из начинающих жриц подошла с тёплыми чашками

свежего чая. Сквозь складки мантии Лука видела проблески

длинных серебряных клинков храма. Придёт Белтейн, и каждая

жрица возьмёт свои.

Это не ложь, говорила Ро. Это часть правды. Ради

всеобщего блага. Кто-то должен это сделать, если королева не

избранная.

После церемонии Вознесения, когда толпа на Белтейне

опьянеет и будет в экстазе от чар Мирабеллы, жрицы выступят,

чтобы отрубить Арсиное и Катарине головы. Они перережут им

шеи, отрубят руки по плечи. И когда это закончится, у них

будет новая королева

Грэйвисдрейк-Мэнор

Арроны

приветствовали

делегацию

с

Чатвортом

единственным известным им способом – небольшой

сверкающей вечеринкой в северном зале. В то время, как всё

сияло, они принимали младшего Чатворта как потенциального

короля-консорта. Эта встреча будет в небольшой столовой на

втором этаже – более интимная… И Катарина сможет похитить

его сердце.

Интересно было находиться во вновь наполнившемся

людьми доме. Кузен Люциан вернулся с прислугой из своего

домашнего хозяйства, и он кланялся Катарине при каждой

встрече. На его губах расцветала любопытная улыбка, и она не

понимала, смеётся ли он с нею или над нею.

К сожалению, возвращение людей в Грэйвисдрейк

подразумевало возвращение Женевьевы, что очень лично

приняла свою высылку. Как младшая сестра, она ненавидела,

когда Натали прогоняла её, и после возвращения настаивала на

своём максимальном участии в делах.

- Моя голова до сих пор болит от всех попыток причесать

волосы, - проронила Катарина, прижавшись к спине Пьетра.

Они спрятались в библиотеке, там, где она могла быть с ним

наедине после возвращения Женевьевы.

- Пальцы бедной Жизель тоже болят, - продолжила она. –