Три царицы под окном

Ну, это уж нет! На это у нее смелости ни за что не хватит! Это уж точно не для нее — подойти к незнакомому человеку и попросить у него мобильник! Да и не даст никто… Именно ей и не даст. Еще и обхамят с удовольствием. Таким, как она, от социума невольно отделившимся, всегда хамят. Именно с удовольствием. Есть, есть в этом что-то такое сермяжно-справедливое, будто у них, у отделившихся, запах свой характерный имеется. Как собаки чужой человеческий страх за версту чуют, так и люди из социума — чужака…

Надо же — еще и погода к вечеру портиться начала. Дождем запахло. От порыва холодного ветра стало так зябко, будто он прошел иголками меж ребер. Да и желудок опять подает свои голодные сигналы… Надо домой идти. Как бы там ни было. Не ночевать же теперь на улице, в самом деле? И хорошо бы до дождя успеть…

Зайдя в подъезд, она нос к носу столкнулась со Славиком, и от неожиданности шарахнулась в сторону. Потом, словно извиняясь за свой испуг, улыбнулась, проговорила громко:

— Ой, привет!

— Что? — приподнял он крохотный наушник, уставился на нее непонимающе.

— Привет, говорю! Ты не узнал меня, что ли? Я новая соседка, из квартиры напротив…

— А… — неуверенно кивнул Славик. — Да, привет… Узнал, конечно…

Видно было, что не узнал. Так, вежливость проявил. Ткнув быстрым жестом наушник обратно, навострился было бежать дальше, но она вдруг неожиданно для себя остановила его:

— Слушай, Слав… А у тебя мобильник есть? Можно я позвоню? Мне очень позвонить надо!

Он вытащил из кармана стареньких джинсов аппарат, молча протянул ей. Соня неумело потыкала в кнопочки, набирая Томочкин номер, потом долго вслушивалась в длинные гудки, звонко льющиеся ей в ухо. Вместе с гудками вливалась в душу и непонятная тревога — почему Томочка не берет трубку? Странно. Не слышит, что ли? Или ушла куда-то? Куда она могла уйти? В гости? Так вроде по гостям она ходить не большая охотница… Или уже устройство долгожданной личной жизни идет полным ходом? Ну, если так, то что ж…

Вздохнув, она протянула мобильник Славику, пожала плечами грустно:

— Спасибо… Трубку никто не берет…

— Что ж, бывает, — вежливо-равнодушно улыбнулся ей Славик. Очень вежливо. И очень равнодушно. Странно, чего это он из-за своего компьютера вдруг вылез, пошел куда-то? Наверное, мать силком вытащила, в магазин отправила, чтоб прогулялся маленько…

Люся открыла ей дверь тут же, как только она коснулась кнопки звонка, будто за дверью ждала. В прихожей стоял запах очень съестной, просто до головокружения умопомрачительный. Соня поневоле потянула носом, сглотнула голодную слюну.

— Сонечка! Ну где вы так долго ходите? Я жду, жду, уже волноваться начала… Раздевайтесь скорее, мойте руки, я вас кормить буду! Я щей наварила таких замечательных, с мозговой косточкой! Сейчас подогрею…

Щи оказались действительно замечательные. Жирные, наваристые. Вдобавок ко всему в тарелке красовался большой кусок мяса, что было для Сони совсем уж непривычно. Томочка так неэкономно никогда не поступала, чтоб в супе мясо оставлять. Она его сначала отваривала, потом вытаскивала и делала из него второе блюдо, а на бульоне уж потом щи варила. Получался полноценный обед, два в одном, как говорится. А эта Люся, видно, в кухонной экономии вовсе не сильна…

— Вкусно… — вежливо проговорила Соня, с удовольствием расправляясь и со щами, и с мясом. — Очень вкусно, спасибо.

— Да кушайте на здоровье… Сейчас еще и чаю попьем с тортиком…

Люся уселась напротив Сони, подперев по-бабьи щеку рукой. И вовсе она была не страшная. Лицо как лицо… Никакое, в общем. Как чистый лист бумаги. Обыкновенная женщина. Добрая, наверное, раз так от души ее кормит. А она, дурочка, испугалась, весь день куксилась от всяких нехороших мыслей…

— Может, добавки хотите, Сонечка? Вы ешьте, ешьте! Вон какая вы худенькая — кожа да кости! Что ж ваша сестренка вас не кормит совсем…

— Томочка-то?

— Ну да. Томочка.

— Ну почему же? Кормит…

— То-то я смотрю, как кормит… У девчонки совсем холодильник пустой!

— Ну, во-первых, я не девчонка уже. Мне уже двадцать восемь лет — какая же девчонка? Пора и самой о себе заботиться!

— Сколько? Двадцать восемь? — удивленно распахнула на нее глаза Люся. — Надо же, а не дашь совсем… Выглядите как десятиклассница… Вот я и подумала сразу — чего ж это такую девчонку совсем одну сюда жить отправили? Да еще и на птичьих правах…

— Отчего же — на птичьих? — осторожно улыбнулась ей Соня. — Вовсе и не на птичьих. Анна Илларионовна эту квартиру Томочке завещала…

— Ну да, ну да… Вы мне уже говорили. Но ведь завещание, насколько я понимаю, еще не вступило в силу?

— Ну и что? Не вступило, так вступит. Какая разница?

Все-таки на пользу ей пошла процедура самовоспитания, проведенная там, на скамейке — быстро пробежала довольная мысль у Сони в голове. Вишь, как отвечает! Коротко, уверенно — знай, мол, наших! Вот может же она, когда захочет!

— Да нет, что вы, я же просто так спросила… — потупила глаза вниз Люся. — Я не к тому…