Три церкви

Полицейские удивленно посмотрели на Армана и, пожелав ему спокойной ночи, вернулись к катеру. Выругавшись про себя, Арман пошел в палатку и лег.

Он долгое время не мог заснуть. Вспоминал тот, самый первый случай. Когда на операции у него умер пациент. Даже помнил, что шел снег в тот день. А он, Арман напивался и напивался, с особым ослиным упрямством. Помнил, как Клара, полулежащая на диване, сказала:

– Ладно, вставай. Сегодня ты много выпил.

– Оставь меня, хорошо? Я прошу тебя.

– Не оставлю. Почему ты себя так мучаешь?

– Я убил его.

– Нет, ты не убивал; просто операция прошла неудачно. Но ты ничего не мог сделать.

– Ему от этого сейчас не легче.

– Слушай! И так было ясно, что он не выдержит, что он умрет. У него слишком слабое было сердце. Ты его не убивал!

Клара уже кричала. Дрожащими пальцами она зажгла сигарету и, сев на диване перед мужем, нервно стала курить и теребить длинными тонкими пальцами краешек скатерти.

– Нет, я убил его! – упрямо повторял доктор Арман. – Его, моего друга, с которым я дружил с первого класса! Ах, боже мой, почему именно я его оперировал?!

– Ну, хватит! Все! Мне это уже надоело!

– Принеси еще выпить.

– Ни в коем случае, ты уже достаточно выпил.

– Ну и черт с тобой. – Громко хлопнув дверью, Арман вышел на улицу. На улице не было холодно и тихо падал снег. Он пошел по узким улочкам, освещенным фонарями, вдыхал чистый снежный воздух и думал о своем друге. И об одной из своих операций. Потом он вернулся домой. Жена уже спала; он тихо разделся и тоже лег спать. На улице по-прежнему падал снег.

Он часто вспоминал тот день. А теперь, в палатке на берегу севанского озера, когда он уже все-таки заснул, во сне часто вздрагивал и кричал. Клара просыпалась тогда и успокаивала его. Она думала о том, что завтра со всем этим кошмаром будет покончено и они вернутся домой, в Ереван. Она успокаивалась, вспоминая о доме. «Да, – думала она, – завтра вернемся домой, и все опять будет хорошо».

Единственное, чего боялась в жизни Клара, – это потерять мужа. И дело было не в том, что Арман мог бросить ее ради другой женщины, нет! Своего мужа она знала слишком хорошо; она была уверена, что Арман никогда на это не решится, как, впрочем, на очень многое в жизни. Клара боялась другого: что Арман сделается к ней равнодушен, просто не будет замечать, это было бы страшнее всего на свете! Его презрительного равнодушия она бы не вынесла. В 1993 году ей было пятьдесят четыре года…

Когда осенью сорок второго года Аршак Ашотович Унанян, сдав бронь, ушел на войну, с Кларой, которой тогда исполнилось уже четыре года и которая разговаривала с двухлетнего возраста, вдруг что-то случилось. Она замолчала, перестала говорить. И так продолжалось целых два года. Никто не мог сказать, почему это случилось, как никто не смог объяснить, почему Клара вдруг заговорила снова. Во всяком случае, к тому времени, когда Клара заговорила и пошла в первый класс дзоркской начальной школы, она решила, что всего должна добиться в жизни, и действительно добилась. Окончила школу с медалью, поступила на биологический факультет университета и, навсегда покинув Дзорк, перебралась в Ереван, в студенческое общежитие, отвергнув помощь отца, который уже тогда занимал солидную должность. Окончив учебу, Клара работала в Институте молекулярной биологии, куда устроилась вместе со своей близкой подругой по университету. А с 1991 года – в Министерстве здравоохранения, возглавив там отдел эпидемиологии и гигиены.

Клара считала большим своим счастьем встречу с Арманом. Он стал единственным человеком после отца, Аршака, которого она готова была любить беззаветно и самозабвенно, и поэтому очень хорошо понимала, что для нее означала бы потеря Армана. В ту августовскую ночь 1993 года она была готова покончить с собой, если бы с ним что-то случилось. Когда Арман стал меняться, сделался равнодушным, в том числе и к ней, Клара ушла в религию, и только это помогло ей выжить. Когда она потеряет мужа в декабре 2000 года, эта женщина, став к тому времени уже истово верующей, поступит на службу в Эчмиадзинскую церковь и с того времени перестанет общаться с дочерьми, они ей будут уже не нужны. Как раньше, в детстве, она любила только Аршака, а потом только Армана, так теперь она будет любить только Иисуса Христа…

Из-за криков мужа, шума прибоя и воя ветра Клара в ту последнюю ночь на озере Севан спала очень плохо. Ветер трепал их «двухкомнатную» палатку, небо, и, рождаясь где-то в горах, он с жутким воем стремительно рвался вперед и, выскочив из-за холмов, набрасывался на озеро и хлестал по воде, и звук при этом получался такой, какой бывает, когда хлещешь кнутом по листу стали. Небо было усыпано миллиардами звезд, и луна по-прежнему светила ярко, оставляя золотой след на воде.

Полицейский катер, искавший браконьеров, так никого и не нашел, а доктору Арману все время снилось, как он тонет, и он кричал тогда, но потом появлялось лицо Татевик, и он успокаивался, хотя голова продолжала кружиться.