Три цвета времени

В Венеции шли дожди и стояли туманы, но было тепло. Дожди, как сетка, закрывали золотые купола св.Марка, столики были убраны под аркады Прокураций. Пустая Пиацца казалась огромной, особенно когда тысячи голубей не закрывали каменных плит, а ворковали под карнизами. Венеция понемногу стала действовать на Бейля. Через неделю он уже не мог бороться с собой. Тщетно читал он книги об истории города и часами выстаивал перед картинами Тинторетто, но мир все-таки таял и переставал существовать. Венецианские воды, венецианское небо, дома над каналами, полная тишина, отсутствие лошадей и экипажей, люди, еле слышно идущие по краям пустынных калле[155] и каналов, – все это исключало возможность возврата к другой жизни. Но надо было ехать во Францию. Уже в Болонье возникли новые планы и замыслы. Венеция не в состоянии была ослабить огонь бейлизма. Этим термином Бейль пользовался все чаще и чаще. Но дело в том, что во Францию из Венеции надо ехать не иначе, как через Милан. Конечно, в этом все дело.

В последних числах декабря 1827 года Бейль стал испытывать приступы невероятной тоски и чувствовал физическое недомогание тем сильнее, чем тверже было его решение не ездить в Милан. Наконец, борьба его истощила. Не помня себя, он ехал по зимним дорогам Ломбардии, почти не глядя в окна дилижанса, почти не понимая, что он ел и где спал. Он был в каком-то бредовом состоянии и вместе с замиранием пожелтевшей итальянской растительности чувствовал свое собственное замирание. Въезжали в Северные ворота. Облака закрывали месяц. Было почти темно; на улицах клубился холодный туман. Триумфальная арка Наполеона была достроена австрийцами. Надпись «Alla valorosa armata francese!» была сбита каменотесами. Наступила полночь; колокола прозвонили двенадцать, когда привратник вынес фонарь и, освещая довольно бесцеремонно лицо путешественника, взял его багаж и понес по лестнице маленькой гостиницы «Адда». Комната была спокойная и уютная. Бейль умылся. Во время этой церемонии пришел портье и потребовал паспорт. Бейль вручил ему документ, кончил умываться, переоделся и с сильно бьющимся сердцем пошел из гостиницы по хорошо знакомым улицам на площадь Бельджойозо. Он нарочно не остановился в «Гостинице св.Марка» около почты, чтобы не будить воспоминаний, дремавших семь лет. Но с гостиницей «Адда» тоже были связаны воспоминания о пребывании в Милане вахмистра 6 го драгунского полка Анри Бейля.

Мертвая тишина стояла на улицах. Площадь Бельджойозо открылась перед глазами Бейля. Ночью она показалась ему огромной. Над плитами мостовой клубился туман. Серые дома с черными тенями окон и пятнами запертых дверей при лунном свете, ослабленном туманом, казались мертвыми. «Это оссиановская погода, – думал Бейль, – делает площадь такой унылой». Мысли его были ясны и чувства спокойны и грустны. Он хорошо сознавал, что с Метильдой его жизнь протекла бы совершенно иначе. В конце концов он любил ее гораздо больше, чем мог самому себе сознаться. Всю жизнь стремясь доказать себе свое легкомыслие и свое право на ветреность, он на самом деле был подлинным и настоящим, быть может, последним представителем романтики чувства и потому не любил уже больше никого. Медленными шагами вернулся он в гостиницу. Привратник не спал, а встревоженный хозяин гостиницы заявил Бейлю, что о нем справлялся дежурный полиции и просил его немедленно прибыть к комиссару.

– Да, но я хочу спать, – сказал Бейль.

– Я ничего не могу сделать, синьор. Если вы не принесете вашего паспорта от комиссара, я сейчас же прикажу вынести ваши вещи на улицу.

Выругавшись по-русски, Бейль пошел в Санта-Маргарита. Монастырь, превращенный в жандармское управление Ломбардии, не спал. Бейль с предупредительной любезностью был допущен немедленно к участковому комиссару. Скрывая ладонью зевок, этот равнодушный и вежливый человек попросил Бейля присесть и сел сам. Потом, разложив на столе огромный, как простыня, паспорт Бейля, он облокотился на него и положил голову на руки.

– Вы господин Бейль?

– Да.

– Вы из Франции?

– Да.

– Почему вы не ехали через север?

– Я путешествую для своего удовольствия. Оно мне указывает маршрут.

– Кажется, вы перестанете испытывать удовольствие.

– Я вас не понимаю, – сказал Бейль и побледнел.

Чиновник встал, не спеша открыл шкаф, достал толстую папку, порылся и стал читать Потом спросил:

– Вы не знаете, кто такой господин Стендаль?

– Понятия не имею.

Взгляд чиновника стал острым, и сон с него слетел; он злобно смотрел на собеседника.

– Вы не знаете писателя Стендаля, – спросил он, – и в то же время требуете разрешения на двухнедельное пребывание в Милане?

– Какое это имеет ко мне отношение?

– Вы писали содержателю «Гостиницы св.Марка», чтобы он приискал вам квартиру, что вы навсегда поселяетесь в Милане?

– Да, но я не получил ответа.

– Это ваш адрес в Париже: Ново-Люксембургская, дом три?

– Да, это мой адрес.

– И вы уверяете, что Стендаль и вы – это разные люди?

– Да, я уверяю и по возвращении в Париж я добьюсь того, что австрийское посольство пришлет вам выговор за этот ночной допрос.