Три цветка и две ели. Первый том

Рагнер надел длинный овчинный кафтан и надвинул его капюшон себе на глаза. Свой соболий плащ он набросил невозмутимому Аварту на плечи, а сам в его личине миновал мост и надвратную башню. Стражи мигом спустились встречать гостя, чем порадовали герцога. Еще больше его обрадовал чистый от снега передний двор и дорожка к тамбуру безо льда. Хмыкнув, Рагнер зашел в замок, стремительно миновал караульную, махнув дозорным, которые приняли его за Аварта, и, бесшумно ступая, поднялся в обеденную. В светлице, безлюдной и тихой, только потрескивала в углу изразцовая печь. Немного постояв там, Рагнер направился к детским покоям и осторожно отворил тяжелую дубовую дверь, после чего оказался в игровой – проходной темной комнате без окон, но с камином и тремя дверьми.

«Пожалуйста, – взмолился он. – Только бы это не оказалась забытая тобой свеча… Да со времени, когда ты смотрела на кузнеца».

Он приоткрыл дверь и через узкую щель заглянул в «опочивальню принцессы», а затем, притаившись в темноте, с нежностью разглядывал свою женщину: красавицу, готовившуюся стать мамой. В каждой из двух детских спален было по оконной нише – широкой, с тремя боковыми ступенями и встроенным столом. На таком столике сейчас стоял медный подсвечник и лежала раскрытая книга, но Маргарита ее не читала: она задумчиво сидела перед окошком, глядела на темнеющий передний двор и медленно поглаживала рукой свой выступающий живот, словно ласкала кошку или собачку. Она ждала возвращения своего мужчины. Рагнер мог бы еще долго так стоять, любуясь ею и гордясь. Однако огонек свечи задрожал от сквозняка. Маргарита обернулась – и увидела лишь приоткрытую дверь. Движимая необъяснимым чувством, она взяла подсвечник и вышла в проходную комнатку с камином.

– Рагнер? – удивленно и робко позвала она в пустой игровой.

– Рагнер! – позвала она громче и злее. А Рагнер, уже спускавшийся в обеденную, слышал это и улыбался.

Он сразу всё простил этому прескверному дню. Мелочь, казалось бы, но осознание того, что его ждут дома и даже выслеживают, заставило его улыбаться. Рагнер продолжал улыбаться и на винтовой лестнице, мягко ступая вниз и думая, что нестрого накажет дозорных, не узнавших его. И вдруг! – его словно ошпарило – он услышал, как по столу катаются кубики-кости!

«Да чё за херня тут творится! – вновь взбеленился Рагнер. – Что за разложение, да тогда, когда красноглазые демоны-насильники рядом шастают? Откуда? Неужели всегда так было, а я дурак?!»

К его удивлению, когда он вышел на первый этаж, то три дозорных с невинными лицами сидели за столом, спиной к камину, а двое других стояли у колонн.

– Кости на стол, – приказал Рагнер, сбрасывая капюшон с головы. – Считаю до четырех.

Круглолицый молодой парень, слывший весельчаком и заводилой, молча достал из кармана пять светлых кубиков с выжженными точками.

Рагнер тоже молчал, со злостью переводя взгляд с одного дозорного на другого, мрачнея всё сильнее, а те виновато отводили глаза.

– Извиняйте, Ваш Светлость, – внезапно нарушил молчание высокий худощавый парень лет восемнадцати.

– Неверный ответ, Ойрм, – не глядя на него, произнес герцог. – Пошел вон из моего замка сейчас же. А вы все – лопаты в руки, да вместо Рернота под Сральную башню, его – ко мне в Оружейную направить. Двое сбрасывают срань в ров, другие двое достают, – и так до отбоя, без обеда. За то, что не узнали меня, когда я вошел – две восьмиды подряд получаете по медяку. Кто у колонны – наказан на четыре восьмиды. Разошлись! Кто скажет слово – вон! Не понравится мне, как лопатами машете, – вон из воинов! Через четыре с половиной минуты вас там не будет – вон! Это всё.

Дозорные подскочили, поклонились и быстро пошли к выходу в тамбур, только Ойрм не двигался. Рагнер, не обращая на него внимания, брезгливо взял кости со стола и так посмотрел на них, прежде чем закрыть ладонь, словно видел несусветнейшую мерзость.

– Ваш Светлость, – подал голос Ойрм. – Не гоните, молю. У меня матушка хворая и сестра-вдовица с троими детями. Всё на мне, а я женитися надумал.

– Мне нет до этого дела. Что же ты о них не думал, когда играл? Отвечать не надо.

– Я не дул в кости, – всё равно стал объясняться Ойрм. – Токо глазел. Как супротиву всем перечить, ча поделывать?

– Значит, тебе не повезло! – заорал на него Рагнер. – Невезучий ты, бывает! С глаз моих, живо! Мотыжить землю в своей убогой деревне! Сам не уйдешь, прикажу тебя с крепостной стены сбросить – допек меня уже!

– Слушсь, Ваш Светлость, – пробормотал Ойрм и побрел прочь. Навстречу ему, через дверцу в закрытых воротах караульной, заходили из тамбура двое: молодой охранитель, приехавший с Рагнером из Вардоца, и Аварт, уже снявший соболий плащ герцога.

Рагнер молча разжал ладонь, показывая кости Аварту.

– Румольт, – после сказал он, снимая овчинный кафтан. – Останься здесь. Ты, Аварт, иди в Охотничий дом и приведи сюда новый дозор. И до возвращения Эорика ты за главного, Аварт. Никаких костей и карт. Не то… Я уже не выгонять, а убивать начну.