Три цветка и две ели. Третий том

Наставник искренне собирался заглядывать в часовню, но получилось так, что он ни разу не проведал Лорко за ночь. Только он залез в теплую постель к Маргарите, сразу понял, что не покинет ее. Они целовались, ласкали друг друга, попробовали впервые заняться любовью. Правда, поначалу Маргарита сопротивлялась – говорила про обряды очищения молитвами, что восьмиду надо ждать после родов и сперва требуется снять пилулой скверну, иначе деток у них больше не будет. Слава Богу, пилулу она приняла после службы в Юпитералий, а остальное ей поведал «поганый епископ» Аненклетус Камм-Зюрро. Минут через девять Лодэтский Дьявол, коварно обольстив свою жертву историями о плодовитости сильван, сломил ее сопротивление – сопротивление той, у какой имелся Порок Любодеяния, его любимый Порок.

Потом они долго говорили. Маргарита рассказала, насколько жуткие сны видела в башне Лонсё и как реальны они были: что все двадцать четыре прелата молились о ее гибели, что являлась Белая Дева с младенцем на руках и алыми глазами, что приходил Ангел Смерти в образе страшной, ледяной и неуёмной на поцелуи девицы, но имя девицы она позабыла (имена у вас в Лодэнии очень сложные), что Блаженного, кажется, спалили огнем Пекла и погибла его душа, то есть призрак, но перед этим он вернул себе достойный облик и что-то крайне важное ей поведал, однако она тоже никак не может вспомнить это «крайне важное». И самое жуткое – до того красноглазый демон, что жил внутри Блаженного, хотел родиться и в ней, хотел подменить собой ее Ангелику и погубить весь мир, а она, Маргарита, устояла из последних сил каким-то чудом.

Рагнер хмурился. Особенно он обеспокоился, когда услышал о красных глазах. А что сказать, не знал. Постарался успокоить Маргариту ложью о том, что это последствия ужаса и снотворного снадобья, каким ее одурманили. Она вскоре заснула, он же нет – вспоминал то, что знал об «ордене Маргаритки».

По правде говоря, такое название придумали в народе: как по-настоящему назывался орден дьяволопоклонников, никто не знал, и существовал ли, вообще, этот орден – большой вопрос – может, просто какой-то безумец-одиночка. Лет семь назад у берегов Брослоса и в его окрестностях выловили за короткий срок то ли шесть, то ли больше покойниц. Все тела были голыми, с клеймами монахинь на руках и свежим ожогом на животе, больше всего напоминающим цветок маргаритки – восемь стрел меридианской звезды не расходились из центра к краям, а наоборот, сходились к пупку, образовывая восьмилепестковое соцветие. И, кажется, первое тело нашли в Рюдгксгафхоне, в озере Ульол. История была загадочной. Во-первых, неясно: настоящие ли это были монахини – дамы Бога монастыри-то едва покидали, а тут сразу шесть тел. Во-вторых, тела были обескровлены, поэтому заговорили о дьяволопоклонниках – питие людской крови не являлось кощунством, однако, по словам астрологов, это так усиливало связи с миром камней и воздуха, что можно было слышать вопли Ада из-под земли и голоса демонов этого мира. В-третьих, более тел не находили ни разу. В-четвертых, покойницы были лысыми как подлинные монашки. В-пятых, клейма у всех монахинь были в виде звезд, что говорило об их девстве. В-шестых, всё указывало на то, что кто-то совершил страшное святотатство и действительно убил дам Бога, да еще надругался над ними, но епископ объявил, что ни одна монахиня не пропала из монастыря Святой Варвары. В-седьмых, неужели Гонтер? – нет, не верю! В-восьмых, придется послушать свист «лысого свиристеля» и прошмыгнуться к нему в Вёофрц.

________________

На рассвете в часовню к Лорко пришли два рыцаря – Рагнер и принц Баро (!), и два друга «счастливого оруженосца» – Ольвор и Эорик. Рагнер был уверен, что Лорко сладко проспал всю ночь, и оттого громко шумел, открывая дверь часовни. К его удивлению рыжеватый парень выглядел бодрым и испуганным. Он дрожал то ли от холода, то ли от того, что пережил.

– Мяення здеся в… вы нарочное ппугивали, а? – стуча зубами, накинулся на друзей одетый в одну рубаху Лорко.

– Угу, да кому ты нужен, – ответил Эорик.

– Нужон… – проскулил Лорко. – Бабе мертвай… Бррр… Тута скребкалося ночиею! Баба енто была – я в таковских делых не обшибаюсь!

– Ну, мышь, наверно, завелась, бедолага, – предположил Рагнер. – А тебе всё бабы и бабы, жених херов…

Первой частью ритуала посвящения в рыцари являлось омовение в благом месте. Помощники Лорко затащили в часовню банную купель, похожую на бочку, покрыли ее шатром, наполнили заранее заготовленной водой. Замерший Лорко тут же прыгнул в чуть теплую воду и уже из-под шатра стал жаловаться:

– Как жа, мышь… То-та я не знаю, как мышки скребкаются! А ащя мяня льдяные руки касалися… Даа, под рубахаю тожа! Именная там! Баба енто!

Лодэтчане хохотнули, а потом Рагнер перевел Адальберти сказанное.

– Я и молился… ух экак я молился, – бубнил из-под шатра Лорко. – Плясните жа ащя горячанькаго! Ольвор, братуха!

– Какой изумительный призрак! – с улыбкой сказал Адальберти. – Как укрепляет веру! Многим бы такой пригодился.