Три века с Пушкиным. Странствия рукописей и реликвий

…Сергей Петрович Мезенцов на похороны сына не успел: он приехал в Москву, обретя выстраданную свободу, несколькими днями позже. Старый генерал тихо жил в Москве, в осиротевшей семье, до зловещего тридцать седьмого, когда вновь был арестован и бесследно сгинул в одном из далёких северных лагерей. Более увидеться с дочерью Наташей, единственной из его детей оставшейся к тому времени в живых, Сергею Петровичу не довелось.

В новом приговоре значилось: десять лет режимных лагерей «без права переписки». Данные о его смерти разнятся: по одним сведениям, генерал был расстрелян в том же памятном тридцать седьмом, по другой версии, смерть-освободительница пришла к нему в декабре 1945-го, в год Великой Победы.

«Так трагически оборвалась ветвь Мезенцовых по мужской линии», – горестно заключает Наталья Сергеевна. А вместе с гибелью её брата не стало и одной фамильной ветви пушкинского древа – грубо обломанной младой ветки…

Имя Александра Мезенцова почти забыто. Да, во время народных торжеств, ликований и славословий по поводу очередного пушкинского юбилея о несчастном правнуке поэта и его загубленной, волею тогдашних «вершителей и устроителей судеб», жизни вспоминать не принято. Будто и не было его, двадцатилетнего студента, красивого юноши, с мечтательно-вдумчивым взглядом. И с незримым мученическим венцом – то ли из терновника, то ли из колючей проволоки.

…В Петербурге, на постаменте конного монумента Петра I, водружённого близ Михайловского замка, император Павел I повелел выбить лаконичную надпись: «Прадеду правнук». Казалось бы, причём здесь давний царский монумент, творение славного Растрелли?!

Но схожие незримые строки «Правнуку прадед» будто пылают на памятнике Пушкину в одной из бывших лагерных «столиц»! Фантастическое видение… Ведь это и ему, Александру Мезенцову, что прожил краткую страдальческую, но честную жизнь, ничем не посрамившему имя прадеда, великого поэта, воздвигнут памятник в Ухте.

В венце из колючей проволоки

…И, сплетши венец из терна, возложили Ему на голову и дали Ему в правую руку трость; и, становясь пред Ним на колени, насмехались над Ним, говоря: радуйся, Царь Иудейский!
Евангелие от Матфея

Не счесть, какое множество памятников Пушкину «расселилось» по странам и континентам – от мировых столиц Парижа, Брюсселя, Мадрида до скромных деревень и посёлков Яропольца, Бернова, Захарова!

Но вот история памятника Пушкину, что украшает ныне одну из площадей Ухты, некогда негласной «лагерной столицы», поистине уникальна. Ведь создан памятник за тюремной решёткой, а изваян руками заключённого.

От Чибью до Ухты

История Ухты недолгая. Вначале, в августе 1929-го, к устью реки Чибью прибыла необычная экспедиция из ста двадцати пяти человек. И весьма пёстрого состава: были в ней и арестанты – политические и уголовники, – и вольнонаёмные, и охранники. Тогда-то и зародился посёлок, получивший своё название Чибью и причисленный к Печорскому округу Коми АССР. Через десять лет, в 1939-м, Чибью переименовали в Ухту, а с 1943 года посёлок стал городом.

Силами той экспедиции пробурено несколько нефтяных скважин, возведена буровая. А вскоре, 2 ноября 1929-го, явился на свет приказ: «Сего числа вступаю в обязанности руководителя Ухтинской экспедиции Северных лагерей особого назначения ОГПУ. О ходе работы по всем отраслям ежедневно информировать меня».

Николай Александрович Бруни за работой в лагерной мастерской. 1936 г.

Подписал приказ Яков Моисеевич Мороз, единоличный «хозяин Ухтпечлага», как любил он себя именовать. О лагерном начальнике сохранилась страшная память.

«Был тут и знаменитый Мороз, – вспоминал писатель Олег Волков, бывший заключённый, – заявлявший, что ему не нужны ни машины, ни лошади: дайте побольше з/к (заключённых) – и он построит железную дорогу не только до Воркуты, а и через Северный полюс. Деятель этот был готов мостить болота заключёнными, бросал их запросто работать в стылую зимнюю тайгу без палаток – у костра погреются! – без котлов для варки пищи – обойдутся без горячего! Но так как никто с него не спрашивал за «потери в живой силе», то и пользовался он до поры до времени славой энергичного, инициативного деятеля, заслуживающего чинов и наград».

Лагерная жизнь шла по своим суровым законам: все обитатели Ухтпечлага, оказавшиеся в бараках за колючей проволокой (хотя она не особо здесь была и нужна, бежать некуда: на сотни вёрст в окрест тундра, снега или непроходимые болота), призваны были осваивать северные богатства, укреплять мощь советской страны.