Три великих жизни [сборник 1968]

Теперь представим себе обратный случай. Предположим, что красный клевер стал самым распространенным в местности растением.

Что же станет с пчелами? Большинство из них погибнет за отсутствием растений, с которых они получали нектар. Но среди пчел попадаются некоторые с хоботками длиннее обычного. Счастливые, — они имеют шансы уцелеть от бескормицы.

Естественным отбором будет создаваться пчела с длинным хоботком, приспособленным к опылению красного клевера.

И так всюду: все живые существа оплетены сетью сложных взаимных отношений.

Когда мы смотрим на клочок земли, покрытый деревьями, кустарниками и травами, когда слышим пение птиц, порхающих в густых ветвях, когда следим за гусеницей, медленно ползущей по листу, мы только у поверхности явлений.

А на самом деле? «Какая борьба должна была тянуться в течение веков, — восклицает Дарвин, — между различными деревьями, рассеивавшими тысячами свои семена, какая война должна была свирепствовать между насекомыми, улитками и другими животными, между птицами и хищными зверями, одинаково стремившимися размножаться, питавшимися одни за счет других или за счет растений, первоначально покрывавших почву и заглушавших рост деревьев!»

Как превратно распространенное мнение, говорит Дарвин, когда состав растений приписывают так называемому случаю.

На древних индейских развалинах Южных штатов Северной Америки теперь произрастают те же растения, что и в окружающем девственном лесу. Больше того, эти растения произрастают в том же численном соотношении видов.

Неужели это случайно? Конечно, нет. Когда-то на месте этих развалин были большие поселения индейцев, но не было леса. Не стало людей, и на развалинах стали появляться растения окружающего леса.

«Действия и противодействия» бесчисленных растений и животных определили в течение веков состав растительности на древних индейских развалинах.

Бесчисленные и сложные отношения и взаимозависимость связывают между собой органические существа.

Изменения происходят очень медленно. Проходят века, тысячелетия, миллионы лет… «Мы не замечаем самого течения этих медленно совершающихся изменений, пока рука времени не отметит истекших веков, да и тогда столь несовершенна раскрывающаяся перед нами картина геологического прошлого, что мы замечаем только несходство существующих форм жизни с когда-то существовавшими».

Кому суждено жить?

Кому суждена жизнь и кому смерть? Кто они — эти избранники? Что определяет их?

Они сами, их собственные достоинства.

Из многих семян уцелело одно. Почему? В чем его преимущества перед другими?

«Кто знает! Быть может, в тонкой кожуре, которая облегчит для него процесс прорастания, — говорит К. А. Тимирязев, — а может быть, и в более толстой, которая защитит его от ненастья; быть может, в раннем прорастании, которое дозволит ему опередить других, и может быть, напротив, в более позднем, которое спасет его от ранних морозов и сохранит от участи его соперников».

Среди книг, прочитанных Дарвином еще в 1838 году, была книжка английского священника Мальтуса «Опыт о законах народонаселения».

Мальтус утверждал, что средства существования людей на земном шаре увеличиваются только в арифметической прогрессии (.1, 2, 3, 4, 5, 6 и т. д.). Рост же населения происходит в геометрической прогрессии (1, 2, 4, 8, 16, 32 и т. д.). Отсюда Мальтус сделал вывод, что нищета, голод, вымирание народных масс — явление вполне законное. Бедняки сами виноваты в своей бедности, потому что у них слишком много детей. «Пусть они перестанут размножаться, — писал Мальтус, — бедность исчезнет мало-помалу сама собой». А пока, по Мальтусу, только войны и эпидемии, во время которых много людей погибает, несколько сглаживают остроту вопроса.

Сочинение Мальтуса появилось в 1798 году. В начале XIX века, к началу научной деятельности Дарвина, учение Мальтуса было очень модным. Его восхваляли и воспевали многие буржуазные экономисты, и нетрудно догадаться, что же побуждало их к этому.