Три великих жизни [сборник 1968]

В это время классовые противоречия в Англии очень обострились. Рабочие жестоко эксплуатировались, условия жизни резко ухудшались.

Пролетариат поднимался на борьбу с буржуазией. Возникло массовое пролетарское революционное движение — чартизм. Оно было подавлено, но буржуазия испугалась. Ее прислужники — реакционные ученые — стали изыскивать разные способы, чтобы скрыть от народа истинные причины его бедственного положения в условиях капитализма.

Вот тогда и вспомнили об учении Мальтуса, надеясь при помощи его обмануть трудящихся и заставить их поверить, что «…в бедствиях рабочего класса виновата природа, а не общественные отношения».

Учение Мальтуса до сих пор живо в капиталистических странах. Там по-прежнему пытаются объяснить нищету народных масс вечным законом, установленным свыше. Энгельс назвал мальтузианство гнусной, низкой теорией, характеризовал ее как «отвратительное издевательство над природой и человеком». Маркс и Энгельс разоблачили Мальтуса, показав, что все страдания народа при капитализме вызываются капиталистической системой.

Но вернемся к Дарвину. Прочитав книжку Мальтуса, он обрадовался тому, что нашел подтверждение своей мысли о борьбе за существование.

Дарвин применил эти рассуждения о размножении человека в геометрической прогрессии к животным и растениям. Он не заметил, по словам Карла Маркса, что тем самым совершенно опроверг Мальтуса, у которого «вся суть в том-то и заключается, что его теория применяется не к растениям и животным, а только к людям — с геометрической прогрессией размножения в противоположность растениям и животным».

В царстве растений и животных Дарвин открыл геометрическую прогрессию, а Мальтус считал ее арифметической и на этом строил все свои утверждения.

Как же Дарвин не только не заметил, что он подрывает мальтузианскую теорию в самом ее корне, но еще и приписал ей серьезное значение в формировании своих взглядов?

Ему казалось, что именно после прочтения этой случайно взятой, как он сам говорил «для развлечения», книжки пришла в голову мысль, «что при таких условиях благоприятные изменения должны иметь тенденцию сохраняться, а неблагоприятные — уничтожаться. Результатом этого и должно быть образование новых видов. Теперь, наконец, я обладал теорией, при помощи которой можно было работать».

На самом деле Дарвин обманулся лишь внешним сходством между его возникающей уже довольно отчетливо теорией естественного отбора и мальтузианством. В записной книжке от 1837 года имеется запись, выражающая мысль о том, что выживает и сохраняется все наиболее приспособленное и «…гибель видов является следствием… неприспособленности к обстоятельствам». Сын его Френсис пишет по этому поводу так: «Удивительно, что для того, чтобы дать ему [Чарлзу Дарвину. — В. К.] ключ к решению задачи, понадобился Мальтус, между тем как в записной книжке 1837 г. имеется — хотя и неясно выраженное —…предвидение важности выживания наиболее приспособленного… Я вряд ли могу сомневаться в том, — заключает Френсис Дарвин, — что при его знакомстве с взаимозависимостью организмов и с тиранией условий, его опыт и без помощи Мальтуса выкристаллизовался бы в „теорию“, с которой можно работать».

Гуманный по натуре, враг насилия и угнетения, Дарвин отвлекается от людей, о которых говорит Мальтус, и думает только о том, что «… полезные изменения должны сохраняться, а бесполезные уничтожаться».