Три закона. Закон первый – Выживание

Не знаю, поверил ли я в это, но… Учитывая агрессивность квазиантропов, схватка вполне могла быть единственно верным решением в данном случае. А учитывая комплекцию Гера Мичлава — она вполне могла пройти успешно. Видя, как я призадумался после истории, охотник спросил:

— Что, сомнительное предприятие, а? Не так уж и хочется ехать?

Пришлось поторопиться с оправданием. И вообще, как я заметил — господин Мичлав имел жутковатую привычку сразу и в лоб уточнять малейшую смену твоего настроения. Волей-неволей приходилось всякий раз излагать то, что у тебя на уме. Ну, или выдумывать отговорку. И когда всё вот так выносится в разговор, чувствуешь себя прямо-таки голым! Наверное, я плохо держу лицо, если он мгновенно всё замечает…

— Нет, в какой-то степени я представляю себе, что данная работа сопряжена с риском подобных происшествий…

— Мне всё больше нравится твоя манера речи! — Мичлав цокнул языком. — Малыш, ты разумный человек и не кидаешься в омут с головой, да? Тогда вот тебе довод в мою пользу — я до сих пор цел? Цел, спрашиваю?

— Да.

— Всё на своих местах, ничего не откусили?

— Вроде бы…

— Ну ты и засранец — «вроде бы»! Всё на местах! И это лучшая рекомендация для тех, кто работает со зверем. Соблюдаешь мои правила — и проблем не имеешь. Ясно?

— Да, господин Мичлав!

— Я знал, что выбираю толкового парня.

Итак, через полтора часа трасса выстрелила нами в сторону района Вехема. Я тут бывал лишь раз, и сейчас местность показалась мне особенно густо застроенной, особенно оживлённой, яркой и располагающей к успеху! Этот район являлся одним из старейших в Мегаполисе, а потому тут находились штаб-квартиры многих и многих важных предприятий и организаций. Конечно, то и дело эти штаб-квартиры переезжали и в другие районы — для более равномерного распределения трудоёмких предприятий по городу — но всё равно Вехема оставалась негласным карьерным центром, глянцевым символом успеха и целью для многих. Как восхищённо забилось моё сердце! Но одновременно с этим я почувствовал себя маленьким ребёнком, забравшимся на территорию взрослых.

Какое-то время машина ещё пробиралась сквозь тени высоток и реки ухоженной зелени, мимо сотен парадных фасадов и тротуаров, полных элегантно одетыми людьми. И в конце концов мягко остановилась у стеклянного небоскрёба, острым пиком уходящего в рваное небо. Из окна я увидел над широкими сверкающими дверями огромную эмблему квазиантропной охоты — чёрный квадрат и тонкая линия стилизованной мушки прицела на нём.

— На выход, малыш, приехали! — огласил Мичлав, и мне опять показалось, что машина отключилась сама, реагируя на одни эти слова.

От открытой двери до земли было далеко! Пришлось выпрыгивать, потому что приступка на боку машины находилась слишком низко и мало помогла бы. Этот транспорт не был рассчитан на мои габариты.

— М-да, — охотник заметил эти сложности и, когда мы оба встретились внизу, сказал: — С твоим размерчиком здесь придётся потерпеть кое-какие неудобства. Ну! Первопроходцам всегда нелегко. А в будущем ты ещё вытянешься.

— До вас я вряд ли дотяну, — это был не комплимент, это была сущая правда.

Он ладонью махнул над моей головой, измеряя мой рост относительно собственного плеча — я едва превышал середину.

— Ничего, дотянешь так, как будет нужно, — добродушно хмыкнул будущий наставник, и направил наши стопы по бесконечно длинным ступеням, ведущим наверх, ко входу в высокое и тёмное здание штаба Ассоциации. — Всё-таки у меня язык так и чешется называть тебя «малышом»! Надеюсь, тебя это не покоробит.

Ответа здесь явно не требовалось, даже если бы меня это и коробило. Как выяснилось впоследствии, господин Мичлав всем окружающим раздавал нарицательные имена. Они согласовались с какими-то его собственными ощущениями, а именами настоящими он пользовался только в официальных случаях. И в его речи быть «малышом», «парнем» и «приятелем» оказалось весьма почётно! Потому что, например, тот, с кем я познакомился в следующую минуту, был наречён Крысой.

В широком стеклянном холле присутствовал всего лишь один человек — средней молодости юноша, худой, в дорогих, но некрасивых очках. Он сидел за длинной белой, похожей на снежную дюну, стойкой и равнодушно листал какие-то бумаги. Это явно был местный секретарь. Наше появление не вызвало у него перемены настроения. Он просто глянул на Мичлава, на меня, снова на Мичлава — и в результате отвернулся.

— Чего не здороваешься? — с насмешкой вопросил охотник, замедлив ход.

— Я с твоим трупом рано или поздно поздороваюсь, — вяло и скучно заметил юноша.

— Обезьяны столько не живут, братец! — Мичлав подмигнул мне, изумлённому подобного рода диалогом.

— Катись куда тебе надо.

— Слыхал, малыш, нашего цербера? Кстати! Сбацай этому малышу пропуск и какую-нибудь бумажку, что я его сегодня сюда вызвал.

Секунду узкая спина не двигалась. Но потом человек развернулся и, глядя на меня поверх очков, презрительным жестом протянул трубочку паспортного сканера. Я поспешно выудил из-за шиворота цепочку с белым жетоном паспорта и синим — школы. Сканер считал данные — и я получил гостевой пропуск.