Три заложника

Невозможно было открыть газету, чтобы не наткнуться на упоминание о Доминике Медине, но кем он был в действительности – поэтом, политиком или скандальным антрепренером, – я так ни разу и не поинтересовался. На маленьком столике в библиотеке валялась груда журналов. Я взял их, начал бегло просматривать и вскоре обнаружил то, что искал: групповую фотографию с вечеринки в деревенском доме во время каких-то скачек. Обычная подпись – «слева направо такие-то». Доминик Медина собственной персоной стоял между какой-то герцогиней и юной принцессой из Европы. Даже скверное качество печати не могло скрыть поразительную красоту этого человека. С моей точки зрения, так должен был выглядеть лорд Байрон в лучшие годы, а судя по фигуре этого прекрасно сложенного господина, ему не были чужды атлетические упражнения.

– Попадись тебе на глаза этот журнальчик, – заметил я, – ты бы наверняка вспомнил об этом разговоре гораздо раньше.

Гринслейд покачал головой.

– Нет, это происходит иначе. Мне понадобились твоя сломанная трубка и мелодия гимна, в противном случае я бы застрял на веки вечные.

– Я должен связаться с этим парнем и выяснить, где он раскопал три образа и гимн. Но что, если он тоже объявит, что это – не что иное, как шутки подсознания?

– Конечно, такая опасность существует. Он может помочь тебе, а может и поставить перед очередной глухой стеной.

– Расскажи об этом Медине. Он порядочный человек?

– М-м… Пожалуй, да. Но он вращается в светских кругах, поэтому мне трудно судить. В одном нет сомнения: это человек поистине выдающийся. Черт побери, Дик, ты обязан был о нем слышать! Один из лучших охотников и исследователей в мире, он совершил кучу подвигов, а заодно умудрился стать одним из самых лихих предводителей повстанцев на юге России. Вдобавок – хотя, возможно, тебя это не слишком заинтересует, – он весьма незаурядный поэт.

– Надо полагать, он даго[15]?

– Ничего подобного! Этот старинный испанский род обосновался в Англии еще три столетия назад. Один из его предков был соратником принца Руперта[16]. Погоди! Где-то я слышал, что его родичи живут или жили в Ирландии до того, как жизнь там стала окончательно невыносимой.

– Сколько ему лет?

– Медина сравнительно молод. Не больше тридцати пяти. И выглядит так, что сразу ясно: перед тобой – самый безупречный образчик рода человеческого со времен древнегреческих героев и полубогов.

– Я не девица, чтоб этим вдохновляться, – нетерпеливо произнес я. – Красота мужчины ни о чем не говорит. Наверняка он мне не понравится.

– Сомневаюсь. Скорее, ты с первого же взгляда попадешь под его обаяние. Не слышал, чтобы кто-нибудь сумел этого избежать. У него мелодичный голос, взгляд, который тебя буквально согревает, и сияющие глаза. Я не слишком близок с ним, но должен признать: Доминик Медина – на редкость привлекательная личность. Ну, а о том, что думают о нем светские хроникеры, ты узнаешь из газет.

– Тем не менее, это не приближает нас к цели. Я должен выяснить, откуда взялись эти три образа, будь они неладны, и дурацкая мелодия. Полагаю, с такими вопросами он просто пошлет меня ко всем чертям, несмотря на свое обаяние и манеры. Просто не удержится.

– Тебе придется иметь дело с по-настоящему умным человеком, а не с растяпой вроде деревенского медика. Помощь первоклассного ума кое-что да значит. Пожалуй, я даже дам тебе рекомендательное письмо к нему.

Он уселся за стол и принялся поспешно строчить.

– О твоей цели я не упоминаю… Пишу просто: мол, убежден, что вам непременно следует познакомиться, тем более, что у вас масса общих интересов – охота, рыбалка, путешествия и прочее в том же духе… Поскольку ты будешь в Лондоне, твой здешний адрес я не указываю – только адрес и название твоего лондонского клуба.

На следующее утро Том Гринслейд вернулся к своим прямым обязанностям, а я первым же утренним поездом отбыл в столицу.

Еще накануне я убедился, что разыскать мистера Медину будет не так-то просто. Справочник «Кто есть кто» сообщал только его возраст, адрес офиса на Хилл-стрит, членство в клубе и тот факт, что в прошлом он был членом парламента от Южного Лондона. Мэри никогда с ним не пересекалась, потому что Медина появился в Лондоне уже после того, как она перестала посещать светские гостиные. Однако ей запомнилось, что ее уаймондхэмские тетушки просто без ума от него, и еще где-то она наткнулась на статью, посвященную его поэзии.

И теперь, сидя в вагоне экспресса, я пытался понять, что собой представляет этот человек. Выходила некая смесь лорда Байрона, сэра Ричарда Бертона[17] и энергичного молодого политика-интеллектуала. Однако картинка не складывалась: перед моим внутренним взором маячила какая-то восковая фигура, наделенная вкрадчивым голосом и манерами обходительного управляющего крупного галантерейного магазина. Даже имя его меня смущало – я постоянно путал этого светского Аполлона с одним португальским проходимцем, которого знавал в Бейре.