Три желания

— Я очень сильно не люблю мамину комнату. Хотя мама говорит, что она когда-нибудь доберется до нее, ээ... вен... Чу... ах... ли, — пропела она слова какой-то песни, очевидно, которую слышала часто, пока шла к дальней комнате.

Наташа распахнула дверь и втащила Нейта внутрь, и ему показалось, что он вошел в другой дом, совершенно не такой красивый, как этот.

Комната была чистой и кровать застелена, кроме этого, в ней не было больше ничего хорошего.

Стены были очищены от обоев, но не оштукатурены и не окрашены, в некоторых местах остались куски обоев. Кровать была старая, матрас продавленный, вся мебель поцарапанная полу разрушившаяся, находившаяся явно в аварийном состоянии. Двери шкафа до конца не закрывались, их явно перекосило, одежда была впихнута внутрь в небольшое пространство, обувь выстроилась внизу у шкафа, она просто туда не слезала. Было много книг, сложенных на прикроватной тумбочке и на полу, старые, неотесанные доски, не было даже коврика, чтобы можно было прикрыть их.

На стенах не было ни одной фотографии или украшения, или еще чего-то, что могло бы украсить эту комнату. Единственное, что Нейт увидел, была большая фотография в рамке на потертом комоде, на которой была именно та Лили, которую он знал восемь лет назад, и она обнимала темноволосого мужчину, а женщина со светлыми золотыми волосами обнимала Лили сзади, положив голову ей на плечо.

Кошка прошмыгнула в комнату и проворно запрыгнула на кровать Лили, направляясь к ее подушке и свернулась на ней калачиком, чтобы снова вздремнуть.

Эта комната была полностью лишена индивидуальности, эта комната совершенно не походила на спальню, в которой хотелось бы проводить время, в этой комнате хотелось только глубоко горевать.

— Итак, ты хочешь чая? — спросила Наташа, пребывая в блаженном неведении о том, что комната Лили выглядит, как принесенная материнская жертва, посмотрев ему в лицо, и не дожидаясь ответа, схватила Нейта за руку и потянула из комнаты.

Когда он проходил мимо своих родителей, Нейт увидел на их лицах такое же выражение, которое скорее всего было сейчас у него самого, от мыслей, крутящихся у него в голове, при виде спальни Лили.

— Натаниэль…, — вполголоса позвал Виктор, когда его тянула Наташа за собой, и он проходил мимо.

Он был спасен от ответа, потому что Наташа взглянула через плечо на отца.

— Натаниэль, — произнесла она, — меня назвали в честь тебя. — Она продолжала тащить его вниз по лестнице. — Мама говорила: «Натаниэль — имя джентльмена, хорошее имя, сильное имя». Ей на самом деле очень нравится твое имя, — закончила она, как только они вошли в гостиную.

— Таша, чем ты забиваешь им головы? — тихо спросила Лили дочь, когда они вошли, и небольшая улыбка тронула уголки ее губ.

Гостиная была в нежно бежевых тонах, с ярко-желтым оттенком. Мебель была неплохой, но явно недорогой, купленная не для комфорта, а из разряда прочности. Лили стояла у камина, выглядя и чувствуя себя некомфортно даже в своей повседневной одежде. Прежняя Лили не беспокоилась бы о долговечности мебели. Прежняя Лили стояла и чувствовала бы себя комфортно даже в роскошных комнатах с троном.

Рядом с ней находился Фазир, который восседал, разведя ноги в разные стороны, скрестив руки на груди, и как бы положив их на свой выпирающий животик. Он выглядел еще более разъяренным, чем бык на корриде, его голова была немного отклонена назад, так он мог как бы смотреть на всех сверху-вниз, свысока, хотя в сидячем положении он был едва ли на дюйм выше, чем Лаура.

Все уставились друг на друга, никто не проронил ни слова.

— Чай! — громко произнесла Лили, в ее голосе звучало отчаяние, и она бросилась к подносу, стоявшем на низком столике перед диваном.

Нейт рассеянно отметил про себя, что чайник был со сколами.

Он также отметил, что она не налила ему чай, который он не пил, автоматически, без единого слова или взгляда, протянула ему кружку черного кофе.

Это он пил.

Значение этого жеста, и то, что рассказала ему его дочь, как Лили говорила о его улыбке и о его имени, толкало Нейта вперед, словно несшийся поезд по рельсам.

Он не был потерян для Лили, как опасался первоначально, не был, она была разрушена, и это было видно по ее внешнему виду.

Она была просто сломлена.

А то, что сломано он сможет починить.

Он посмотрел на нее внимательно, затем улыбнулся.

Она одела сдержанный розовый кардиган, на котором тонкими сиреневыми лентами были вышиты цветы с одной стороны от пуговиц. Она одела его явно для того, чтобы прикрыть синяки на руках.

Она по-деловому разливала чай, как будто вся ее жизнь зависела от этого, чтобы выполнить эту задачу проявив своим лучшие навыки хозяйки. Она раздавала чашки, взяв себе кофе и отступила назад, встав рядом с Фазиром.

Как только она встала на свое место, все молча опять посмотрели друг на друга.

Прошла минута, но никто не произнес ни слова. Молчание становилось напряженным, затем оно просто стало мучительным.