Три желания, или дневник Варвары Лгуновой (СИ)

— Движущий объект справа по борту. Предположительно вражеский корабль, шкипер.

— Забираем влево, штурман?

— Да, на абордаж столь мелкий улов мы не берем, — с важным видом кивнула я.

И лица семейной пары с тележкой, на дне которой покоился один журнал, в этот момент надо было видеть.

Более крутого похода по магазинам у меня еще не было.

Через два часа взяв на абордаж и уголь, и мясо, и горячительное, ром в том числе, ибо ром — истинный напиток моряков, мы подъехали к озеру, уже разведенному костру и паре припаркованных машин.

Нас встретили радостными криками и воплями.

Ладно, не нас, а мясо и уголь, ибо неизвестный Вова успел утопить единственный мешок с углем и все очень надеялись, что мы будем сообразительны и уголь на всякий случай купим.

Мы купили, как чуть похоже шепнул мне Ник:

— Я ж знал, что в этот раз за уголь Вовчик отвечает.

В общем, Вовчик с крайне подходящей ему фамилией Медведев оказался добродушным и улыбчивым, честное слово, медведем. И по комплекции, и по неуклюжести.

Впрочем, его девушке Ане это не мешало смотреть на Медведя с нежностью и все время о нем переживать. При ее метре пятьдесят и его метре девяносто это смотрелось комично, но трогательно.

Помимо этой парочки было еще несколько семейных, как выразился Ник, и пара холостяков, среди которых затесался Фил, с которым меня в первую очередь и познакомили.

С остальными я тоже перезнакомилась и сошлась довольно легко, поэтому уже через полчаса помогала натягивать сетку для волейбола и возмущенно отстаивала, что аут был и Вовчика-судью на мыло.

Сумерки опустились окончательно, когда кто-то вспомнил про гитару и Ника, который и играет, и поет.

— Он хорошо играет, чтобы не говорил, Варя, — тихо произнес подошедший со спины Фил, тоже наблюдая, как кривляющегося Ника усаживают в центр и протягивают гитару. — Пойдем?

— Конечно, — мы с ним сели по другую сторону костра, почти напротив Ника, и, глядя как последний перебирает струны, я поинтересовалась. — Вы с ним давно знакомы?

— С детства, еще в один сад ходили, — улыбку я его не видела, но голову могу дать на отсечение, что она была.

— Ник… безбашенный, — неожиданно даже для себя зачем-то делюсь с ним.

А Фил смеется и кивает.

— И всегда таким был. Он в третьем классе на спор зашел в кабинет через окно. Четвертый этаж, а он по водосточной трубе. Училку чуть удар не хватил.

Я смеюсь и качаю головой, собираюсь ответить, но застываю с открытым ртом, когда слышу первые такие знакомые аккорды и слышанные множество раз слова:

— Теплое место, но улицы ждут отпечатков наших ног. Звездная пыль — на сапогах. Мягкое кресло, клетчатый плед…

Вот только в исполнении Ника я слышу первый раз и очень хорошо понимаю, почему остальные тоже молчат и смотрят на него.

А он на меня, и в темных глазах видятся лишь искры от огня и мое собственное растерянное лицо. И, наверное, я в первый раз понимаю, почему у музыкантов так много фанаток, потому что нельзя не влюбиться в такой шикарный голос и глаза, что смотрят слишком пристально.

После Цоя Ник исполняет Танец злобного гения КиШа, а после из Би-2 и Агаты Кристи.

— Ты ему нравишься, — неожиданно говорит Фил, когда все подпевают «А мы не ангелы, парень, нет мы не ангелы!..». — И, если для тебя это развлечение, то остановись сейчас, пока все не зашло слишком далеко.

Улыбаться и жизнерадостно подпевать со всеми больше не хочется, и я замолкаю и лишь киваю на его слова, показывая, что услышала.

— Он мой друг, я за него переживаю, — словно оправдываясь, говорит Фил.

Я снова киваю, смотря на него, а на следующей песне не выдерживаю и ухожу к самодельному пирсу, с которого еще несколько часов назад мы с визгом ныряли в воду.

Опустив ноги, слушаю уже приглушенное бренчание гитары, голоса, что идут то на понижение, становясь неразборчивыми, то взлетают, и я слышу отчетливо каждое слово.

Комары, не слышимые и не видимые у костра, здесь активизируются, жужжат противно, но отмахиваться не хочется, и я болтаю ногами в начавшей остывать темной воде и гляжу на чуть светлую полоску почти потухшего заката на самом горизонте и синее с оттенками, облаками и звездами небо над головой.

Красиво, прям сказочно.

Если б не комары и аккомпанирующие им цикады со сверчками.

— Вон та яркая звезда, не звезда, а Юпитер, — голос Ника раздается неожиданно, он садится рядом, а его куртка опускается мне на плечи.

— Та? — я указываю рукой на самую яркую и большую.

Она притягивает взгляд своим ровным блеском, таинственным.

— Угу. Что сказал тебе Фил?

— Что я тебе нравлюсь и чтобы я тебе не морочила голову, — не сразу, но отвечаю и, склонив голову, поворачиваюсь к нему.

Ник же морщится.

— Фил, как обычно, заботливая мамочка.

— Он прав.

Ник хмыкает и срывает травинку.

— Он всегда у нас прав. И что?

Наверное, ничего и, наверное, стоит промолчать, но я признаюсь:

— У меня завтра знакомство с родителями парня.

Ник молчит, прежде чем поинтересоваться:

— Ты его любишь?

И теперь молчу я, потому что… потому что…

— Не знаю.

— Значит, не любишь, — хмыкает он, — когда любят, не сомневаются.

— Философствуешь?