Три желания, или дневник Варвары Лгуновой (СИ)

Я скрипнула зубами и зареклась еще раз не то, что к веслам притронуться, в лодку сесть. Нет, гребля — это не мое.

Совсем.

Вздохнув, я обернулась назад дабы поглядеть на спины победителей, проклясть их для самоуспокоения и позавидовать черной завистью, ибо нам еще обратно плыть.

И застыла, потому что над рощей поднимался сероватый дымок. Мысль про костер промелькнула слишком быстро и исчезла, отвивав другую.

— Яр, там пожар! — вскакивая на ноги, закричала я.

Вскакивала я, не выпуская из рук весло.

— Где? — Гордеев взволнованно и резко обернулся.

Лодку наклонило, меня тоже. С веслом.

И да, веслом по башке получил Гордеев.

И в воду свалился.

Короче, Венера в Юпитере, сегодня не мой день.

— Ну сотрясения мозга нет, — важно оповестил врач, — шишка, конечно, будет, но пройдет. В принципе, все очень даже хорошо. Воды наглотаться он не успел. Девушка у вас молодец, вовремя она успела его вытащить!

— Да какая молодец?! Она сама его туда и отправила! — возмутилась Вирсавия Евгеньевна.

— Так, минуточку, поэтому делу тоже заявление писать будете? — а это у нас доблестная полиция.

— По какому делу, молодой человек? — строго спросил Виктор Кириллович.

— Ну как же поджог, а теперь оказывается, она его еще и на корм рыбам отправить хотела!

— На колм лыбам?!

— Еся, помолчи!

— Ма-а-ам, а лазве лыбки Яла съедят?!

— Есения!!!

— Да пустите меня! Варька! Варвар, ты где?!

— Ромка?!

— А это кто еще?!

— Не дом, а дурдом какой-то!

— Мама!

Одиннадцать вечера.

Гостевая спальня.

И паук.

Обычный такой, черный, я его тапкам тюк и… все.

— Стой! — заорал шепотом вошедший в этот момент Гордеев.

Страшно заорал, даже Ромка за его спиной остановился, а я нет.

Инерция, она такая, и тапок на пауке как итог физического свойства тела.

— Ты чего? — изумилась, глядя как Гордеев падает на колени и поднимает торопливо мой тапок.

— Гоша!

— А ты его походу все-таки сильно приложила, — закрывая дверь и подходя, задумчиво протянул Ромка.

— Ты убила Гошу, — между тем трагически сообщил Гордеев и на меня обвиняюще посмотрел.

— Я прихлопнула паука, — без малейшей вины фыркнула я.

— Гошу! Мама арахнолог по специальности, а это ее любимчик, — указал она на приплюснутое черное пятно на досках и пожаловался с оттенком гордости. — Он все время сбегает, не любит в террариуме сидеть. Точнее, не любил.

Гордеев помрачнел, а Ромка незаметно покрутил пальцем у виска и первым плюхнулся на мою двуспальную кровать.

Подумав, села рядом.

Ну а там и Гордеев составил нам компанию.

— Давайте просто его в унитаз спустим? — предложила я спустя пару минут траурного молчания. — И сделаем вид, что его не видели?

На меня посмотрели, как на маньяка с многолетним стажем и сотней трупов за спиной.

Не, ну а что?!

Это всего лишь паук!

— Мы должны его похоронить! — объявил вдруг Гордеев.

Да, сильно я его сегодня приложила веслом. Не зря, на меня Вирсавия Евгеньевна волком смотрит. Хотя может она просто чувствовала, что это не последняя случайная катастрофа от меня и я стану убийцей ее любимчика?

— Твоя мама неправильно поймет, если застукает нас троих с лопатой в саду ночью! — проворчала я, надеясь его вразумить.

— Она не увидит! — возразил Гордеев. — Уже все спать легли.

Ну это да, как пожарка, скорая и полиция уехали, так все и разошлись по своим комнатам. Даже мне с моим примчавшимся «братиком» комнаты выделили и разбор полетов до утра отложили.

— Да ладно, Варька, прогуляемся, — бодро проговорил Ромка и вбок меня пихнул. — Воздухом подышим.

Два против одного — нечестно.

Нечестно по отношению к этим двоим, которых я вместе с торжественно врученным трупом Гоши из комнаты вытолкала и спать спокойно завалилась, не слушая тихие призывы к моей совести и угрозы.

Нашли дуру ночью под кустами трупы пауков прикапывать с фонариком!

[1] Сиссития — совместные трапезы для граждан в Древней Греции.

3 июля

Зима — это прекрасно, как и Антарктида, и Северный Ледовитый океан, и Гренландия, и в целом любое место в этом мире, где ртутный столбик по Цельсию не поднимается выше плюс десяти.

Я сидела в обнимку с вентилятором в купальнике и парео, повязанном на манер платья, у одного косяка двери ванной. Дэн в одних шортах, привалившись к стене, сидел тут же, но у второго косяка этой двери.

Дверь, между тем, была закрытой, а мы злыми.

И слушали мы, как весело и задорно по ту сторону двери льется вода, плещется и раздается довольное пофыркивание одной мелкой, хвостатой-полосатой-енотистой заразы.

А с сегодняшнего дня еще и главного узурпатора этого дома, ибо когда отметка термометра достигла тридцати в тени и под сорок на солнышке, мы достигли риелторского захвата самой важной части любой квартиры.

— Нет, он издевается над нами! — не выдержал Дэн и в который раз безрезультатно саданул по двери.

Нам ее, конечно, не открыли.

И я б не сказала, что Сенечка над нами издевается. Этот гад просто наслаждается жизнью и про нас даже не вспоминает.

— А может все-таки выломаем дверь? — на это раз не выдержала я.

А Дэн на меня недоверчиво покосился.