Три желания женщины-мечты

— Неприятности не длятся вечно. Сплетники поболтают языками и замолчат.

— Вы из Москвы, уклада маленького города не знаете, — вздохнула Элла, — а тут люди столетиями о чужих ошибках помнят. Я в детстве жила в Октябрьске в интернате. Город большой, не Москва, но и не Гидрозавод, скорее как Нижнегорск, жителей много. Так наши воспитательницы каждый день о своих соседях и знакомых сплетничали, все про них знали. Говорили, например: «У Петровых дочь родила. Небось Наташка не от мужа забеременела, от своего любовника-шофера. У Петровых всегда девочки рождаются, и прабабка ее, и бабка, и мать дочками разрешались, а у Наташки парень». Здорово, да? Детьми педагоги совсем не занимались, только чужие дела обсуждали да орали на нас. Я все время, пока была там, мечтала найти родную маму. Ложилась вечером в кровать и представляла: открывается дверь, входит красивая-красивая женщина, улыбается мне и говорит: «Эллочка, тебя из коляски цыгане украли. Я много лет искала доченьку и наконец нашла. Пошли домой!» А потом узнала, что меня мать в роддоме оставила. Звали ее Татьяна Петровна Попова.

— Разве детям-отказникам сообщают, кто их на свет произвел? — удивилась я. — Думала, это запрещено.

Элла спрятала руки под передником.

— Мне никто ничего не рассказывал. Просто в четырнадцать лет я залезла тайком в канцелярию детдома и нашла свою карту, а там было про Попову написано, даже адрес ее имелся. На следующий день я вместо школы к ней поехала. Дверь мужчина открыл. Услышал, что я Татьяну Петровну ищу, и руками замахал: «Ишь кого вспомнила! Сестра моя давно спилась, ступай отсюда. Я тебе никто, не навязывайся в родственницы, помогать не стану, самому денег не хватает».

— Печальная история, — вздохнула я. — Я ведь тоже могла в детдоме очутиться, но мне повезло: нашлась женщина, которая меня приютила и воспитала.

— Важно не начало жизни, а то, какой она потом стала, — сказала Элла. — И мне невероятно повезло, я с Ниной Анатольевной живу, она лучшая свекровь на свете.

— Элла! — заорала Елизавета Гавриловна. — Где тебя носит?

— Ой! — спохватилась жена Олега. — Обещала бабушке массаж ног сделать, ей от нервов помогает. Извините, Виола, побегу. Ужин на столе, Ниночка ваши любимые котлетки из кержача сготовила. Она такая внимательная! На нее забот через край навалилось: Катя умерла, Алла убежала, придется ей одной в пансионе крутиться. Ну ничего, я подала заявление об уходе, буду Нине Анатольевне помогать, как-нибудь справимся.

— Элла! — снова завопила старуха.

Та кинулась на зов, а я прошмыгнула в отведенное мне помещение и заперла дверь. Ни за что не пойду в столовую, там сейчас бушует старуха. Да и есть отвратительные рыбные биточки, изображая восторг, я уже просто не могу. Покойный профессор тоже частенько прятался здесь от семейных сборищ. В небольшой нише в кабинете Геннадий Петрович оборудовал кухонный уголок, там на столике стоят электрочайник, сахарница и коробка с чаем. Я открыла картонную коробку и понюхала пакетики. Совсем свежие, наверное, Нина Анатольевна купила чай специально для меня. Прекрасно, ужин есть — кондитерша всучила мне пакет с выпечкой, в нем непременно найдется что-то вкусное.

Я пошла в ванную, налила в чайник воды из-под крана и неожиданно уронила его, крышка открылась, вода вылилась на плитку. Я огляделась по сторонам, не нашла тряпки, решила вытереть лужу с помощью туалетной бумаги, промокнула ее, стала вставать и пребольно ударилась спиной обо что-то твердое. Послышался громкий щелчок.

Держась за поясницу, я выпрямилась и поняла, что стукнулась о прикрепленную к стене пустую полочку, которая чуть приподнялась. Рассердившись на себя за неуклюжесть, я попыталась вернуть полку на место, дернула ее. Неожиданно снова раздалось «щелк-щелк». Доска из пластика вдруг сдвинулась, но вместо того, чтобы опуститься, задралась еще выше и прилипла к стене, ее дно открылось, оттуда выпал черный мешочек. Я успела схватить его, прежде чем он спланировал на пол. В полке оказался тайник, а я ухитрилась его открыть.

Неприлично совать нос в чужие тайны, но я не удержалась и достала из торбочки самую обычную чайную ложку, не серебряную, не золотую, а из дешевого мельхиора. Во времена моего детства такие столовые приборы имелись почти в каждой семье, не отличавшейся большим достатком. Мы с теткой Раисой пользовались похожими ножами-вилками. А вот у соседки Зины Казаковой были серебряные приборы, и она этим очень гордилась. Но зачем так тщательно прятать совсем недорогую вещь?