Три желания женщины-мечты

— Но ведь ни Семенова, ни тот мальчик правды не знали. Думаю, Комани специально распускала в гетто слухи о том, что она может помочь. Если семью пуштанов убивали эмгэбэшники, драгоценности получало государство, а если их расстреливал Анатолий, ювелирные изделия оказывались у него и Лизы. Елизавета Гавриловна рассказала о своем геройстве. Любой бы поверил. Какие факты? И как их можно проверить? Николаева поэтому и соврала про подвиги только сейчас — истину-то уже невозможно откопать. Она же не знала, что я сидела на елке в момент расстрела Минори и у меня сохранился блокнот с рисунками, сделанными с натуры.

— Ну да, Елизавета всю жизнь молчала о своем прошлом, — кивнула Васькина, — а когда к ней примчалась я и стала про спасение пуштанов расспрашивать, восхищаться ее храбростью, скромностью, она просто подтвердила мою версию ее геройства. Получается, именно я сделала ее знаменитостью. Ужас какой!

Мы проговорили долго, в какой-то момент я воскликнула:

— Надо найти улики, доказывающие, что Елизавета Комани-Николаева убийца. Может, в том болоте кости сохранились? Не одни Минори, наверное, в лесу погибли.

Ох зря я эти слова произнесла! Васькина грустно возразила:

— Может, и есть останки, да кто их искать станет.

А потом вдруг повеселела.

— Знаю, как поступить. Спрячу в карман диктофон, приду к Елизавете, начну расспрашивать ее про райскую птичку, попрошу показать украшение и скажу: «Ну надо же! У Минори точь-в-точь такое было, я отлично его помню, видела в детстве». Она себя точно выдаст, что-нибудь скажет от неожиданности. Подловлю ее, голос-то Елизаветы запишется, вот и получим доказательство.

Я стала просить Веру не ходить к старухе, испугалась, что Васькина, человек честный, эмоциональный — не сдержится и бросит Комани в лицо обвинение в убийстве, поэтому чуть ли не на колени встала, умоляла:

— Ни в коем случае не общайся с преступницей!

Васькина заплакала:

— Это я ее прославила, рассказала журналистам о геройских подвигах Елизаветы. Я породила миф, мне его и развенчивать.

В конце концов мне удалось вырвать у Веры обещание держаться подальше от монстра. Уходя, она сказала:

— Моему сыну пока не надо знать правду. Он так восхищается этой бабкой! Опубликовал в журнале главу из моей невышедшей книги, ту, где Лиза воспета, организовал посвященный ей стенд в музее, оплатил празднование юбилея. А еще Гриша часто повторяет: «Я наполовину пуштан и горжусь, что во мне течет кровь людей, среди которых есть выдающиеся личности. Елизавета Гавриловна пример для всех, для меня в первую очередь. Надо быть, как она: не сгибаться, ничего не бояться, совершать добрые дела». Сын с ума сойдет, когда узнает истину. Я попрошу его задержать издание книги, объясню, что хочу внести еще одну главу, свою беседу с Надей Оконцевой, урожденной Василини. Ну а потом переделаю рукопись… Уж тогда ему придется все узнать. Я подниму архивы и найду доказательства вины Лизы!

Вера Дмитриевна уехала. От нее долго не было вестей, я очень нервничала и в конце концов позвонила Васькиной домой. Трубку сняла женщина, она объяснила:

— Меня наняли квартиру помыть. Хозяйка умерла. Что случилось, не знаю, не спрашивайте. Запишите номер ее сына, Григория Андреевича, он велел, если кто Веру Дмитриевну искать станет, дать его контакт.

Я моментально соединилась с Васькиным, представилась, он со мной очень ласково заговорил:

— Дорогая Надежда, мама мне о вас рассказывала. После беседы с вами она решила дополнить свою книгу. К сожалению, не могу порадовать вас хорошими новостями. Вера Дмитриевна внезапно скончалась от желудочного кровотечения. Врачи говорят, что у нее была язва, но болезнь протекала бессимптомно. Оказывается, так бывает. Мама на диете не сидела, лекарств не пила, вот и произошла беда.

Меня сковал ужас. Я знала: Веру убила Елизавета. И даже поняла, как она это проделала. Поэтому спросила у Васькина:

— Скажите, ваша мама незадолго до кончины не ходила случайно к Николаевой?

— Они постоянно встречались, крепко подружились, вместе в парке гуляли, — ответил Григорий Андреевич. — Елизавета Гавриловна испытала глубокий стресс, узнав о смерти Веры Дмитриевны, прислала на похороны роскошный венок с лентой «От всех пуштанов». Я был очень тронут. Вы, наверное, знаете, что дед моей мамы был русским, он принял веру жены, жил как настоящий пуштан, но его все равно считали чужаком, а его потомство инородцами. Маме в детстве часто намекали: ты не стопроцентная пуштанка. Ее это больно ранило. Если бы Вера Дмитриевна увидела венок с такой лентой, она бы прослезилась. Елизавета Гавриловна человек удивительной души. А почему вы спрашиваете про их встречу?

— Просто так, — промямлила я и распрощалась.

С того дня, Геннадий Петрович, нет мне покоя. Видимо, Вера Дмитриевна не сдержалась, высказала вашей теще в лицо все, что о ней думает, и пообещала открыть правду людям. Вот старуха и лишила ее жизни. Елизавета в юности уничтожила много людей, небось и сейчас ни секунды не колебалась. Конечно же, она знала про Иванову смерть.