Три женщины

– Я не голодна, – отозвалась Мэгги.

Она устала. Целый день она работала с детьми, большинству из которых не повезло в жизни еще больше, чем ей самой. Она стала специалистом по детскому поведению.

– Мэгги, а пойдем куда-нибудь поужинать? Только ты и я…

После суда, после смерти Марка Уилкена Мэгги стала совсем другой. Она не хотела ничего прежнего. Тяжело, когда ты не можешь порадовать родителей. Но еще тяжелее иметь дело с разочарованным ребенком, который отвергает любые попытки его порадовать. Арлена поняла, что одного материнского отчаяния недостаточно.

Даже если женщины и будут услышаны, то чаще всего ими окажутся женщины определенного типа. Белые. Богатые. Красивые. Молодые. А лучше всего, чтобы присутствовали все эти качества.

Некоторые женщины, как моя мать, боятся говорить. Одна из первых героинь, с кем я беседовала, передумала, потому что она была влюблена и боялась, что разговор со мной лишит ее любви. Ее мать говорила ей, что разговоры о любви – самый верный способ любви лишиться.

Ту женщину звали Мэллори. Высокая, длинноволосая уроженка Доминиканской Республики – острова черного песка, нищеты и ветхих туалетов на пляже. До того как Мэллори влюбилась, ей нравилось спать с черными женщинами и белыми мужчинами. Черные женщины были похожи на нее, и с ними она чувствовала себя красивой и уверенной. С ними она была в безопасности. Белые мужчины, особенно из Новой Англии, в пикейных рубашках, в постели были скучными и нервными. Ее заводили мысли о черных женщинах. Они обязательно осудили бы ее за то, что она трахается с мужчинами, которые им казались расистами. А ей нравилось трахать белых мужчин, которых желали белые женщины. Те самые белые женщины, которые приезжали отдыхать на ее остров, когда она была ребенком, и покупали саронги у ее матери в маленькой хижине на черном песке. Они заставили Мэллори желать всего того, что было у них.

Множество страхов, связанных с желанием, мы должны были преодолеть давным-давно. Мы можем сказать, что хотим заниматься сексом без запретов и ограничений, но мы не можем точно сказать, что нам нужно, чтобы быть счастливыми.

По вечерам в Индиане я слушала собравшихся вокруг меня женщин. И между нами возникало чувство товарищества, некоей уравновешенной заботы друг о друге. Но когда приходила счастливая Лина, трепещущая после встречи с Эйденом, другие женщины начинали барабанить пальцами по столу и пытались погасить ее радость.

Некоторые были недовольны, что у Лины был дом, заботливый муж и здоровые дети. Все было чисто и правильно. Они злились, что она захотела большего. Лина росла с очень строгой матерью. Мать выбирала гамму ее макияжа и цвет одежды. Она покупала ей все розовое, хотя Лина ненавидела розовый цвет. Матери Лины не было до этого дела. Она покупала то, что нравилось ей. И отец Лины не старался проводить с ней время. Она несколько лет каждый вечер упрашивала его научить ее менять шины.

Лина пыталась объяснить женщинам, что Эд был таким же, как ее отец, лишенным пор и неспособным впитать то, чего она хотела и что говорила. А ей нужен был партнер. Она чувствовала, что для всех, кто ее окружает, это слово ничего не значит. Ей нужен был тот, с кем можно заниматься сексом, кого можно любить, с кем можно чинить машины и ездить по жарким, пыльным дорогам в кабриолетах, или грузовиках, или в чем угодно… Все равно, лишь бы вместе. Не иметь настоящего партнера – это не то же самое, что не иметь современной стиральной машины. Для Лины это было равносильно медленному, тихому умиранию. Может быть, с Эйденом ничего этого и не будет. Может быть, он никогда не бросит жену. Может быть, вся ее идеализация – это лишь обман. Но от Эйдена кровь закипает в ее жилах. Рядом с ним она снова чувствует себя девушкой, а не предметом мебели. Пока что Лина не представляла себе, как сложится ее жизнь, но зато она больше не видела серой земли, под которой ее похоронят, и дороги, по которой повезет ее катафалк. И она чувствовала себя более живой, чем когда бы то ни было прежде.

В День труда Слоун и Ричард поругались из-за бизнеса. Накануне они не занимались сексом, и Слоун понимала, что Ричард сорвался именно из-за этого. Тридцать шесть часов – это слишком долго. Порой даже двадцать четыре часа – это слишком долго. Но в тот день он по-настоящему разозлился. И он не хотел иметь с ней дело. Впервые выждать захотел он, а не она. На улице маляры красили кедровую обшивку их дома. Из мятно-зеленого дом становился серым.

Слоун записалась на восковую эпиляцию, потом приняла ванну. Пока она нежилась в ванне, пришло сообщение от одного из их партнеров по играм. Слоун увидела сообщение и потянулась за телефоном, чтобы позвонить Ричарду.

– Я знаю, что ты не хочешь заниматься со мной сексом, – сказала она, – но мне это нужно.