Три женщины

– Дэнни, дорогой, выпей молока, – предложила Лина.

В ответ Дэнни что-то проворковал. У него собственный язык, непонятный и модульный, как блоки лего, но Лина отлично его понимает.

– Хочешь печенье? Нет, малыш, сначала наггетсы.

На улице бушевала гроза. Они живут в плоской Индиане, земля и стройматериалы здесь стоят недорого, поэтому повсюду строят большие дома, окруженные свежими, зелеными газонами, а еще домики для игр, и дома на деревьях, и большие качели.

– Нужно все тщательно пережевывать пять раз, дружок. Ты знаешь правила.

На десерт она нарезала клубнику. Приближается Рождество, поэтому Лина спела рождественский гимн. В доме тихо, слышен лишь голос Лины. Когда Дэнни поворачивается в своем высоком стульчике, громкий скрип разносится по всему дому.

От пребывания целый день в большом доме у Лины развилась клаустрофобия, поэтому она стала много ездить. Когда Дэнни съел достаточно, она, не надевая на него зимней курточки, отвела его в гараж и устроила на заднем сиденье машины. Еду и теплую одежду она взяла с собой на случай, если машина сломается и им придется идти пешком – или на случай конца света. Машину она завела прямо в гараже. Земля под ее ногами содрогнулась. В новом районе царит полная тишина. Рев машины здесь равносилен пробуждению великого дракона.

Она ехала по суровой равнине, по темно-коричневым дорогам, которые извивались между рощами. Дэнни заснул на заднем сиденье. Обычно Лина ездила по шоссе, но временами она сворачивала на проселочную дорогу, которая вела в заповедник. От дождя дорога превратилась в месиво. С одной стороны дороги текла мутная река, с другой – виднелись поваленные деревья и вспаханная земля. Желтые стебли кукурузы колыхались на ветру, как сломанные мельницы. Даже в такой глуши, как этот уголок Индианы, вдали виднелись линии электропередачи.

По радио началась программа доктора Лоры[2]. Лина недавно говорила подруге, что чувствует себя неважно. Вообще-то она чувствовала себя ужасно. Ей казалось, что все внутренности вывалятся из нее. Доктор Лора призывала женщин собраться, перестать быть эгоистками. «Угасание института ухаживания было полной катастрофой. Людям не хочется становиться взрослыми и терять ощущение беспечности. Но, когда ты не живешь для кого-то еще, жизнь теряет смысл. И дети страдают. Раньше мы думали, что материнство – это так же по-американски, как яблочный пирог, но теперь это не так. Женщины пренебрегают своими материнскими обязанностями…»

В таких городках, как тот, где жила Лина, людей считали хорошими, если они не изменяют, не уходят из дома. У Лины случился нервный срыв, потому что никому не было до нее дела. Никто же не умер, так к чему волноваться? Лина чувствовала, что задыхается. У нее есть дети, о которых она должна заботиться изо дня в день. Если бы с ними что-то случилось, она, наверное, умерла бы. Но в то же время дети – обуза. Она так одинока в уходе за ними. Она одинока в уходе за собой. Ей хотелось перестать ухаживать за всеми. Она могла бы сжечь свой дом дотла. Ей хотелось, чтобы муж ласкал ее, чтобы она снова почувствовала себя живой. Она устала жаловаться подругам. Она пыталась просить о помощи. «Ну, Лина! – рассмеялась подруга. – Конечно, ты чувствуешь себя ужасно! Ты же замужем!»

Многое она запоминала с трудом, но помнила, что, когда пройдет три месяца…

Каждую ночь она ложилась в постель и думала: «Лучше бы ты прикоснулся ко мне сегодня. Лучше бы ты что-нибудь сделал. Лучше бы ты приласкал свою жену».

В телесериалах, которые она смотрела, женщины вечно жаловались на головную боль и отвергали своих мужей. Лина же, наоборот, придвигалась ближе к Эду, чтобы их бедра согрелись.

Она смотрела через стекло автомобиля и гадала, кому принадлежит большое поле, мимо которого она каждый день проезжает по трассе 46. Там давно ничего не сеяли, и на поле виднелись лишь редкие стебли кукурузы. В стылую землю был воткнут знак «Проход запрещен».

Постепенно кукурузные поля сменились магазинами и другими заведениями. На синей заправке «Марафон» продавали сигареты по минимальной цене. Потом она проехала мимо ратуши: домик, построенный из известняка, был меньше газетного киоска. Все невысокие домики с плоскими крышами были построены из известняка, потому что Индиана – известняковая столица мира. Известняковая компания, расположенная неподалеку от дома Лины, поставляла камень для восстановления Пентагона после событий 11 сентября.

Сейчас была зима, и все вокруг имело цвет анчоусов и навоза. Голые деревья виднелись на горизонте. В местной церкви на следующей неделе устраивали дегустацию чили. На холодных ступенях паперти стояла женщина в розовом платье и белой шляпе с бледными тряпичными цветами. Рядом была почта, тоже построенная из известняка, и цветочный магазин из известняка, и аптека из известняка. А между известняковой аптекой и крохотной известняковой ратушей примостилась мастерская по ремонту компьютеров – не из известняка, а из дерева.