Три женщины

Она проехала мимо дома на колесах, где во дворе вверх колесами стоял разбитый «Корвейр». У подножия холма стояла железная халупа с фиолетовым граффити «Стоп Обама!». Она проезжала мимо потрепанных диванов с держателями для стаканов, отверстия которых смотрели в никуда. Она видела таблички с надписями «Иисус грядет, готов ты или нет» и «На небеса есть только один путь». Лина преодолела очередной холм и оказалась в центре города, где, как она говорила, время остановилось. Груды навоза на бескрайней, плоской зеленой равнине. Она проехала мимо известняковой школы, куда ходилиа ее дочь, мимо магазина и почты, где можно было купить пыльные банки с кока-колой и кусочки жареной курицы за два бакса. Хотя земли кругом было полно, все дома и домики жались друг к другу. Церковь казалась заброшенной, хотя она работала. Лина знала, что проблема в нежелании жителей платить налоги, поэтому никто не обращал внимания на то, что требовало ремонта. Всем казалось, что надоевшую домашнюю утварь можно просто выбрасывать во двор.

Родители Лины так никогда и не перерезали пуповину. Они не видели в дочерях взрослых, самостоятельных женщин. Лина, младшая, осталась последней. Так получилось. Но она не собиралась и дальше с этим мириться. Какое-то время она терпела, но терпению пришел конец.

Ее сестрам было тридцать четыре и тридцать восемь лет, но вели они себя так, словно были лет на пятнадцать старше. Они умели заставить ее терзаться чувством вины за все, что она делала такого, чего не сделали бы они. Мать привыкла просить отца сделать что-то по дому таким тоном, что Лина даже в детстве чувствовала в ее словах месть за отсутствие любви.

Лина точно так же поступала с Эдом. Если он целый месяц не пытался заниматься с ней любовью, она требовала, чтобы он разобрался в гараже.

Доктор говорил Лине, что, когда люди лишены определенных сторон отношений в детстве, они стараются компенсировать это во взрослой жизни. Он говорил, что у матерей с тяжелой рукой дети воспринимают секс как товар. И в таких домах царят стыд и тоска. Лина тоже стыдилась секса. Она ощущала в себе влияние чужого табу и пыталась понять, реально это или нет. Доктор сказал, что, по его мнению, ее чувства связаны с отсутствием близости с отцом.

Потом Лина свернула к дому. Ехать больше было некуда. Она впустую тратила бензин. Она подъехала к месту, где ветхие дома сменились геометрическими новыми кварталами. Дом Лины находился чуть дальше по улице, за знаком Либерти-Джанкшн, напоминавшим знак из фильма «Назад в будущее», – в восьмидесятые годы дом считался стильным. Было три часа дня. Дети выходили из школьных автобусов. Мальчишка бежал к дому, пиная на ходу зеленую жестяную банку.

Лина понимала, что Эд виноват не во всем. Женщинам в группе она говорила:

– Я взбесилась после появления детей. И мое тело изменилось. Уверена, что именно это отвратило его много лет назад. Я злилась и бесилась хуже домашнего енота. Здесь, с вами, я говорю про себя и, естественно, преувеличиваю его промахи, а себя представляю жертвой. Да, это так. Но я дошла до крайности. Я стояла в нашем дворе, смотрела на игровую площадку и думала обо всем, что упустила за эти годы. Я думала о том, что постоянно была несчастлива. Я думала, что, если бы муж просто сделал то, о чем я прошу, если бы он любил меня настолько, чтобы любить меня, я была бы счастлива. Почему я живу такой жизнью? Зачем каждый вечер ложиться в постель? И я решила: если это продлится три месяца, я уйду.

Прошло три месяца, и Лина стала женщиной, которая не позволит о себе забывать. Это произошло не в одночасье. Все копилось годами, но в одну ночь всплыло на поверхность. Она не собиралась превращаться в своих сестер, блекнувших среди тусклой зелени и коричневых оттенков зимней Индианы. Она не собиралась быть обычной женщиной, имеющей детей и заботящейся о них, занимающейся домом и уютными хобби, но не имеющей ничего, что питало бы ее душу.

Словно в сказке, однажды утром она проснулась, и кожа ее стала другой. Как куриные стегозавры в чистой духовке, она из желтой стала коричневой. Она стала самой собой. К ней вернулась вся боль взросления, мыслей о том, что она недостаточно хороша, брак с мужчиной, который словно бы протекал, не накапливая в ней ни мудрости, ни вдохновенных моментов. Она вспомнила все вечера, когда муж с друзьями пил пиво, они говорили ни о чем, а потом он не хотел прикасаться к ней. И ей захотелось вышвырнуть все эти пивные банки и бесполезных мужчин в мусор. Какой смысл в такой жизни? Какой смысл стирать его белье? Белье мужчины, который не принимал решения. Мужчины, который не мог даже выбрать свою жизнь. Все это слетело с нее, как вес, который она сбросила. Килограммы лет. Килограммы отчаяния.

– Больше ни за что! – сказала она вслух.