Три женщины

Начатое Маней исследование все больше увлекало ее, и она с головой ушла в собранные материалы, а Йехошуа Ханкин горячо поддерживал ее увлечение.

Кончилось тем, что Маня осталась в Эрец-Исраэль.

Прошла весна, потом лето. Однажды у Ханниных Маня листала старые русские газеты и вдруг увидела заголовки, которые перевернули ей душу: «Смертный приговор Гершуни», «Убийство Плеве».

Ханкины не поняли, почему Маня в истерике бросилась к дверям.

— Что с тобой, Манечка? — Ольга дала ей воды, и Маня почти шепотом выговорила:

— В Россию…

— Да что ты? Какая Россия?

— Посадите меня на пароход в Россию, — повторяла она как заклинание, оседая в крепких объятиях Ольги.

Когда Маня пришла в себя, ее усадили выпить чаю…

— Гершуни ты уже не поможешь — только себя погубишь. Нашему народу в России делать нечего. Евреи должны собраться здесь, в Эрец-Исраэль. А наш долг — помочь им в этом, — начал исподволь Ханкин.

От окладистой бороды Ханкина, от рассудительной Ольги, от начищенного самовара веяло чем-то таким домашним, что Маня успокоилась:

— Ладно, больше никаких разговоров о России.

Прошел еще год, и Маня поехала в Париж изучить французский опыт заселения колоний и убедить барона Ротшильда, владевшего обширными землями в Эрец-Исраэль, дать денег на новую ферму по образу российской сельскохозяйственной артели.

В Париже Маня посетила писателя, философа и врача Макса Нордау, который был правой рукой Герцля. Нордау принял ее очень любезно, а Маня начала читать ему лекцию о том, как важно, чтобы евреи в Эрец-Исраэль сами работали на земле, а не нанимали арабских феллахов[855]. Нордау слушал ее с полчаса, а потом сказал:

— Знаете, голубушка, вы одержимы идеей фикс! Вам нужно лечиться. Говорю вам это как психиатр.

Маня сверкнула очками и, не попрощавшись, ушла.

По утрам Маня сидела в библиотеках. Искать нужные материалы по ведению фермерского хозяйства ей помогал живший в Париже ее давно «офранцузившийся» двоюродный брат Ив Вильбушевич, редактор французского правительственного вестника по вопросам тропических стран.

«Я тщательно изучала все методы колонизации империалистических государств и очень быстро поняла, что нам нечему у них учиться. У нас — свой путь. Судьба еврейского народа не похожа на судьбу гоев»[856].

Попав на аудиенцию к барону Ротшильду, Маня с ним говорила, как ей было свойственно, категорично и прямо. Еврейские поселенцы в Эрец-Исраэль не умеют самостоятельно вести хозяйство, а тут еще чиновники господина барона ставят им палки в колеса, чем окончательно губят все дело; поселенцам нужна земля, нужны деньги.

Через несколько дней барон прислал ей письмо, в котором выражал готовность передать поселенцам часть земли под ферму. Что же касается денег, то их придется искать в другом месте.

По вечерам Маня ездила в театр и в оперу в сопровождении Ива Вильбушевича. Он привязался к Мане и старался быть с ней каждую свободную минуту. Эта привязанность закончилась тем, что через некоторое время после отъезда Мани из Парижа Ив покончил с собой, как и его отец, любимый Манин дядя Осип. Семейный рок?

В Париже Маню нашел товарищ по ЕНРП. После революции 1905 года и проигранной русско-японской войны евреев снова сделали козлами отпущения, и им грозит опасность. От него же Маня узнала, что ее друзья снова занялись созданием еврейской самообороны, для которой позарез нужно оружие. И как можно больше.

Маня тут же решила, что фермы в Эрец-Исраэль подождут — нужно доставать оружие.

«Богатые парижские евреи категорически возражали против любого вмешательства в эти нелегальные дела, — вспоминала потом Маня. — Возражали и чиновники барона Ротшильда. Но с помощью двух гоев, старших офицеров французской армии, я сумела убедить барона Ротшильда поддержать еврейскую самооборону в России, и он дал 50 000 франков золотом при условии, что это останется в полнейшей тайне. Мы связались с большим бельгийским оружейным заводом в Льеже. Сумели переправить через четыре границы партию браунингов и патронов. В те времена российская таможенная служба была еще такой неопытной и наивной, что, прибегнув к разным мелким трюкам, ее легко было обдурить, так что все наши ящики с оружием дошли по назначению. Только в последний раз мы чуть было не оплошали…»[857].

Маня переоделась в молодую «ребецен»[858], обзавелась фальшивым немецким паспортом и под видом священных книг в подарок ешивам Украины от евреев Франкфурта перевезла в Россию восемь больших ящиков с оружием. Это была самая последняя партия. На ней кончились деньги барона Ротшильда.