Три жены

При ней даже злая на язык Зинка больных не звала дураками. И даже Михалыч, больной, знающий только матерные слова, пытался перейти на нормальный человеческий язык:

– Ы-ы-ы… – мычал он. – Это… Поклон вам, мать… ой… с утречком.

– Нужно говорить: «Доброе утро», – поправляла его Валентина, как малого ребенка, глядя сверху вниз.

– Ага, ыгы, – радостно скалился Михалыч беззубым ртом.

А вот если Зинка дежурила, то не успевала она войти в палату, как он крыл ее матом, вспоминая за несколько секунд весь свой лексикон.

– Ща Валюхе расскажу, – отмахивалась она, и Михалыч прятался под одеяло, продолжая бранить ее оттуда, но уже совсем тихо…

Теперь Валентина стояла спиной к Марку и говорила:

– Вы же обещали!

Потом она взяла лопатку и принялась перекапывать клумбу.

– Значит, окончательно решили? – спросила она, по-прежнему не глядя на него.

– Окончательно, – тихо сказал Марк. – Сердце часто прихватывать стало. Да и дочку бы мне перед концом увидеть, поговорить с ней…

– Любите ее?

– Очень. Родной мой человек.

– Хорошо. Окно крайнее, то, что ближе к Михалычу, оставлю открытым. Ребята спирт пьют по субботам, так что путь будет свободен. А Зинку я на себя возьму. Заговорю – не услышит. А по силам ли вам семь-то километров лесом переть? Не заблудитесь?

– Нет, не заблужусь. Да и что такое – семь километров? Я еще мужик крепкий. Да и родные это для меня края.

– Жаль мне с вами расставаться, – грустно обернулась к нему Валя. – Растревожили вы мое сердце…

Три недели назад они с Зинкой посмотрели сериал, та передала ей дежурство и отправилась в свою комнату спать. Весь персонал жил здесь же, в лесном доме. Кто-то уезжал иногда на выходные, а Валюха всех подменяла. Здоровая она была – как мужик, да и ростом Бог не обидел. Так что и за санитаров оставалась, и за медсестру. Утром, прочитав молитвы положенные, Валя пришла в палату и стала просматривать Зинины записи. Ах да, Ковалеву ведь нужно укол сделать. Она поднялась, взяла лекарство, приготовила шприц, подошла к Марку и стала рассматривать синяк на его руке.

– Пожалуйста, – вдруг отчетливо проговорил он, – я вас умоляю, вы только не кричите.

Валюха обмерла и подняла на него глаза.

– Только вы можете мне помочь. Я не болен, я…

– Вы не волнуйтесь, – Валя погладила Марка по руке, – конечно, не больной, конечно, я вам помогу, – заговорила она с ним как с малым ребенком.

Марк усмехнулся.

– Не верите. Я что, очень похож на ваших пациентов?

То, что он совсем не похож на остальных больных, Валентина заметила сразу. Красивый мужчина. Такой… ухоженный, что ли? Красивый. Увидела бы где в другом месте – загляделась. Она знала также, что у людей со сдвигами в психике бывают просветления, однако верить им никак нельзя – они хитрые, в этом она убедилась не раз и не два. Только вот в лесном доме таких совсем не было. Здесь были те, кто уже окончательно потерял человеческое лицо. Многие не поднимались с постели никогда. Другие поднимались лишь для того, чтобы принять какую-нибудь вычурную позу и замереть в ней на несколько часов. И никто, никто из них никогда не говорил так связно. Может быть, он… Нет, Валя решительно потянулась к его руке.

– Успокойтесь, сейчас все будет хорошо!

– Одну минуту, только одну, прошу. Вы можете делать свой укол, пожалуйста. Только выслушайте сначала. Меня упекла сюда жена. Но у меня есть дочь от первого брака. Позвоните ей. Запишите номер. Ее зовут Даша.

– Я запомню, – пообещала Валя.

Марк продиктовал ей номер телефона, а Валентина вкатила ему укол.

Как только Марк отключился, ее охватили сомнения. А вдруг он говорит правду? Да нет, чего только эти психи не придумывают. Наверно, у него мания преследования. Она размышляла и автоматически водила ручкой по листу бумаги, выписывая цифры. Ага, приехали! Телефон дочки записала. Только этого не хватало. Валя скомкала листок и бросила его в корзину для бумаг.

На всякий случай она открыла его историю болезни. «Ковалев Марк Андреевич, – значилось там. – Столяр-судостроитель. Холост. Тяжелая форма шизофрении». Валя с раздражением захлопнула историю болезни. Поверила! Вот дура-то!

А через два дня, в следующее свое дежурство, когда делала ему укол, он снова открыл глаза. Взгляд был блуждающим, бессмысленным. Потом на минуту остановился на ее лице, губы слегка зашевелились. Валя даже наклонила голову. Нет, глаза снова закрылись, Марк уснул.

Вечером, перед вечерней молитвой, она никак не могла сосредоточиться. Все не шел из головы этот человек, так не похожий на остальных пациентов. Тогда она неожиданно для себя решительно встала и направилась в ординаторскую. Корзина для мусора была пуста. Валя расстроилась, снова достала папку с его историей болезни. На картоне сверху были выдавлены цифры. Она пригляделась, переписала их на клочок бумаги, сняла телефонную трубку и снова положила ее на рычаг.