Не боязливый Алексей. Когда в Якутии на шахте отработал двадцать лет стажу, не дожидаясь оказии, пешком отправился в далекий поселок, куда долетали самолеты. С деньгами шел по тайге, а никого не боялся. И не думалось ему о том, сколько здесь в былые времена за злато-серебро и пушнину людских душ загублено. Три ночи провел в тайге и хоть бы раз вздрогнул от треска-шороха. А тут до утра дрожь в теле не унялась…
Охотники прибывали и прибывали. Вон берегом Старицы из Замараево четверо идут. Видимо, на автобусе приехали. Трое держатся нормально, а четвертого бросает из стороны в сторону. «Этот уже навострился», — улыбнулся невесело Молоков и задержал Гнедка. Захотелось поглядеть, что за новые люди заявятся к нему.
Вот они ближе и ближе, и слышит Алексей, как худой в очках охотник спрашивает у «навостренного»:
— А если сейчас егерь навстречу — чего делать станешь?
— Я чего-о?! — откликнулся тот. — А ничего, замаскируюсь.
— Как?! — разом восклицают трое.
— И-и-и, очень просто, — приостанавливается их приятель, и не успевают они что-либо сообразить, как он швырнул расчехленную двустволку через редкие кустики шиповника в курью.
Никто не видел, но слышно было, как сошлепало ружье о воду и, конечно, ушло на дно. Какие-то доли секунды обескураженные спутники решительного охотника молчали, а потом наперебой закричали:
— Да ты в уме ли, Харитон?
— Ты чего, валет, что ли?
— Это вон для чего ты завернул за черемуху. Спирту из фляжки дернул, холера!
Мужики скинули рюкзаки и чехлы с ружьями, расправили голенища сапог-болотников и полезли к воде, а длинноногий Харитон раскачивался и гоготал:
— А чего, здорово замаскировался! Человек без ружья — не охотник, протокол на него не оформишь. Го-го-го-го…
— Заткни-ка свою трубу! — сердито посоветовали из курьи ему товарищи. Под ногами у них трещал сушняк, чавкала грязь, и доносились озабоченные голоса:
— Куда он, зараза, бросил?
— Далеко-то все равно оно не улетело…
— Эвон телорез обрызган и лопушки мокрые. Тут, верно, и потонула Харитонова пушка.
— Вот гад! Только новую бескурковку купил, две сотни с лишним высадил и в реку базгнул…
— Глубоко и топко, одной няши до паху будет, — пыхтел кто-то, вытаскивая ноги из илистого дна.
Мужики хлопотали, выуживая из курьи ружье приятеля, а сам он растянулся на спине и, подложив кожаную фуражку под чубатую голову, безучастно дымил сигаретой и равнодушно смотрел на ясную глубину неба.
«Ладно, друзья заботливые, не чета моему Пайвину. А то бы плакали сотенки в курье. По водополице столько натаскивает сюда илу — трактор замоет, а не только ружье», — усмехнулся Алексей и тронул поводьями Гнедка. Надо приглядеть за Пайвинским гуртом, а то, поди, освоились бычки на свободе и потянуло их к сухринцам на луга. После недавнего ненастья начала по низинам отрастать отава, но скорее всего поманят бычков зароды сена. За своих телят Молоков спокоен: без его команды они никуда не уйдут с луговины возле озера Морошного.
Вечером, загнав телят в загон, Алексей призадержался у избушки, со слабой надеждой поджидал он Пайвина, да где там! Получили, наверное, зарплату с женой и осели в городе. Покуда не пропьют — вряд ли вернутся. Последняя электричка давно уже простукала за лесами, автобус из Замараево тоже упылил на Шадринск. На западе от заката узкая желтая полоска, да и она вскоре стухла, и в небе отчетливо выступили звезды и Млечный Путь. С лавды Ильмень-озера поднялись выпи, кружились и по-собачьи тявкали над притихшей округой.
— Ну, ну, погуляй, Гнедко! — легко потрепал загривок мерина Молоков и отправился к охотникам. Но не к тем, которые остановились у Морошного, те не стали разжигать костер — знают, что огонь отпугивает птицу. А вправо, на речке у Ильмень-озера просвечивало сквозь кусты желтое пламя, там кто-то надсадно звал:
— Харитон, где ты, отзовись?
К удивлению, трое из той четверки были трезвые, а Харитон, подавшись за сушняком, так и не возвращался и не откликался на голоса товарищей.
— Уснул, уторкался ваш Харитон, ребята! — заключил Алексей, когда охотники включили фонарики и снова задумали обшарить тальники. — И зовете его напрасно. Он еще давеча ложился.
Мужики не пошли искать Харитона и перестали кричать, однако и разговаривать им тоже не хотелось. Молчком подкидывали дрова в костер, изредка курили и прислушивались, очевидно, ожидая запропавшего приятеля.
В тишине незаметно задремали и проспали бы до утренней зари, если бы не затух костер и не холодная роса. Первым открыл глаза Алексей и не скоро понял, где он и кто с ним. Но вот зашевелились, заерзали охотники. Старенькое байковое одеяло закрутил на себя молодой парень, а двое с разных краев тщетно пытались хоть немного да прикрыться от ночной свежести.
Все это подсмотрел Молоков, когда прикуривал сигарету, и пожалел охотников: «Жены, поди, не отпускали их, корили тем, что одни себе природой наслаждаются, а они эвон как маются. То-то отдохнешь вповалку на земле! В избушку приглашал — не согласились, опять же Харитон где-то в кустах остался. Обогреть хоть их, а то скрючились, бедняги».