Три жизни Алексея Рыкова. Беллетризованная биография

Но с 1914 года в России достать крепкий алкоголь можно было только нелегально. Началась Великая война — и царское правительство ввело сухой закон. Суровее стали бороться и с самогоноварением, которое распространилось чрезвычайно — и не только на селе. Правда, в элитарных кругах ни вино, ни коньяк, ни водка никогда не переводились. Законы, как известно, писаны не для всех. И все-таки сухой закон значительно ударил и по пьянству, и по государственному бюджету.

Это — одно из немногих нововведений Николая II, которое полностью поддерживал Владимир Ленин, сам употреблявший спиртное в весьма ограниченных, даже микроскопических дозах. Он считал, что при строительстве социализма горячительное может принести только вред.

В годы Гражданской войны даже невинных, умеренных пьяниц воспринимали как врагов революции — даже не потенциальных, а самых настоящих. Борьба с поклонниками Бахуса началась с первых дней советской власти, когда мятежные революционные отряды овладевали винными погребами и, конечно, превращались в неуправляемую агрессивную массу. Быстро укротить это явление большевики не могли: не хватало власти. Но с пьяным мародерством пришлось бороться и первому наркому внутренних дел Рыкову. Причем к выпивке прорывались порой настоящие герои революции — матросы, рабочие. Недостаточно было читать им лекции о пролетарской сознательности, приходилось действовать жестоко.

В ВЧК и к Ленину поступали донесения о спаивании населения, из которого потом формируются контрреволюционные отряды. С ними обходились жестко, по законам военного времени. Недаром поэт-партиец Демьян Бедный в то время писал:

Аль не видел ты приказов на стене —
о пьяницах и о вине?
Вино выливать велено,
а пьяных —
сколько ни будет увидено,
столько и будет расстреляно.

Вот так сурово, по законам военного времени, обходились порой с любителями спиртного в первые месяцы и годы власти большевиков.

В августе 1920 года все находящиеся на территории РСФСР вина, коньячные и водочные изделия стали государственной собственностью. Это склады, погреба, коллекции, амбары… За ними следили строго! В продажу драгоценные бутылки не поступали, их использовали в дипломатических целях или при операциях контрразведки.

И даже в мае 1921 года, когда нужно было всерьез думать о выстраивании экономики в мирное время, на 10-й Всероссийской конференции РКП(б) Ленин громогласно заявлял, что «…в отличие от капиталистических стран, которые пускают в ход такие вещи, как водку и прочий дурман, мы этого не допустим, как бы они ни были выгодны для торговли, но они ведут нас назад к капитализму…» Спорить с ним по этому поводу не решались. Декретом ВЦИК и СНК, принятым в мае 1918 года, за самогоноварение предусматривалась уголовная ответственность в виде лишения свободы на срок… не менее 10 лет с конфискацией имущества. Что и говорить, меры драконовские, но тогда это считалось вполне обоснованным и справедливым. Слишком уж боялись большевики «зеленого змия» — гораздо сильнее, чем отсутствия денег, которые, впрочем, ничего не стоили, в отличие от хлеба. Надо ли говорить, что укротить самогоноварение и частное подпольное производство водки власть не могла: для этого ей просто не хватало следователей, чекистов… И городские жители, и крестьяне, по большому счету, никогда не признавали сухого закона. Не хватало репрессивного аппарата и для эффективной борьбы с наркоманией, которая переживала в те годы свой первый — правда, недолгий — расцвет в нашей стране.

И не удивительно, что столь бескомпромиссной позиции по отношению к производству и продаже спиртных напитков большевики не выдержали. Возрождавшаяся экономика потребовала оборотных средств — а для этого пришлось ослабить антиалкогольную хватку.

3. Первые послабления

Спервоначала — еще при жизни Ленина — разрешили варить пиво, напиток, который Владимир Ильич более-менее уважал. 3 февраля 1922 года было подписано постановление «Об акцизе с пива, меда, кваса и фруктовых и искусственных минеральных водах». По немецким рецептам и технологиям стали производить популярные сорта легкого хмельного напитка — «Баварское», «Красное баварское» и темное «Мюнхенское», «Кульмбахское» и «Бок», светлое австрийское «Венское» (на знаменитом Жигулевском заводе), чешское «Богемское», «Пильзенское», варили портеры и эли, недорогие сорта «Столовое» и «Светлое». Великое разнообразие, так радовавшее глаз после многих лет тотальных нехваток всего и вся. Народ полюбил «Мартовское» и «Кабинетное», высоким спросом пользовался и совсем некрепкий (1–1,5 %) сорт русского пива «Черное», похожего на квас. По статистике, в 1927 году в крупных городах европейской части России молодые рабочие тратили на пиво и вино 16–17 % зарплаты, что было в полтора раза больше трат на книги. В том же году в Ленинграде исправно принимали радостных посетителей 416 пивных, буфетов и столовых.