Три жизни Алексея Рыкова. Беллетризованная биография

^{Рыков и нарком финансов Николай Милютин.1920-е годы [РГАКФД]}

Следующий шаг — мягкие наливки. На него выдвиженцы Ленина решились, когда вождь уже тяжело болел. В 1923 году дозволили производство и продажу наливок крепостью не выше 20 градусов. К 1 января 1924 года «Московский казенный винный склад № 1» (позже он получит знаменитое название «Кристалл») выпустил 845 000 литров наливок крепостью до 20 градусов. Казна мало-помалу пополнялась, но о выпуске настоящих водок и коньяков Ленин и слышать не хотел — его соратники знали об этом и побаивались даже умирающего вождя. Рыков всегда был сторонником либерализации отношения к производству спиртных напитков. Это неудивительно, ведь он отвечал за государственную казну, за развитие индустрии — и знал, что пополнение бюджета «молодой республике» необходимо как воздух.

Как только Владимир Ильич уединился в Горках и отошел от дел, его заместители по Совнаркому — Рыков и Цюрупа — начали готовить к трудовым подвигам законсервированные водочные заводы. А сразу после смерти вождя они, его наследники, перешли к более кардинальным шагам. И первую скрипку в упразднении сухого закона сыграл новый председатель Совнаркома Алексей Рыков. Вопрос оказался настолько «больной», что долгие годы фамилия главы правительства у большинства советских граждан ассоциировалась именно с возвращением «беленькой».

4. Та самая «рыковка»

Немедленно обращаться к старым царским стандартам 40-градусного крепкого алкоголя не решались. Шли к рецептам 1913 года мелкими шажками. Сначала — ближе к концу 1924 года — декретом Рыкова было разрешено производить водку крепостью до 30 градусов. Ее в шутку называли «полурыковкой», потому что, дескать, сам Алексей Иванович пьет 40-градусную, а то и 60-градусную. Михаил Булгаков в дневнике сразу отреагировал на это нововведение: «В Москве событие — выпустили 30° водку, которую публика с полным основанием назвала рыковкой. Отличается она от царской водки тем, что на десять градусов она слабее, хуже на вкус и в четыре раза дороже… Если бы „Рыковку“ смешать с „Семашковкой“, так получилась бы отменная „Совнаркомовка“». Семашковкой Булгаков, очевидно, не без издевки называл медицинский спирт — в честь наркома здравоохранения Николая Семашко. Конечно, в слове «рыковка» звучала издевка, но в народе возвращение водки — даже такой, несовершенной — воспринимали как праздник. После выпуска каждого нового сорта «рыковки» народ «рычал» от счастья. Мужчины поздравляли друг дружку, братались, мгновенно скупая все, что поступало на прилавки. Соскучились по легальной водочке! Бывали, конечно, и эксцессы. «Где пьют — там и бьют», известное дело. Во многих городах в первые дни продаж доходило до жестоких драк, до смертоубийства. Так случилось и в Москве — в первый же день продаж 30-градусной. С этим государство вынуждено было бороться — с помощью ведомства того же товарища Семашко.

Конечно, гурманов и знатоков «красивой жизни» 30-градусная «новоблагословенная» «беленькая» не устраивала. Они тосковали по царским временам и удовлетворялись домашними напитками. Что ж, очень скоро власть разрешила и классический «градус». Декрет Совнаркома СССР от 28 августа 1925 года «О введении в действие положения о производстве спирта и спиртных напитков, и торговли ими» разрешал торговлю 40-градусной водкой. А 5 октября того же года ввели винную монополию — так в условиях НЭПа государство обеспечило себе надежный заработок на спиртном.

Производители задумывались и о качестве спиртных напитков, и об ассортименте — на все вкусы. Крепость «русской горькой» колебалась: 30, 38, 40, даже 50 градусов, но народ в основном предпочитал 40-градусную, которую тоже по инерции называл «рыковкой» — только уже без издевки. И верно: Рыков по-прежнему контролировал производство и распространение спиртного. 38-градусная «белая» вызывала такие остроты: «Встречаются на том свете Ленин и Николай II. Бывший царь спрашивает: „Что, Владимир Ильич, и ваши водочку выпустили? И сколько градусов? 38? И стоило из-за двух градусов революцию делать? Ведь можно было столковаться…“»

Шутки шутками, но выпуск водки стал для многих приметой возвращения мирной жизни с ее привычными частными радостями, семейными застольями, праздниками.

Нэпманы выпускали яркие открытки: на одной из них мужчина с плотоядной улыбкой держал в руках рюмку, а подпись гласила: «Водочка! Голубушка!..» На второй изобразили дородную даму, а подпись все разъясняла:

Самогоночкой кормилась,
Всегда денежка водилась.
Выпустили водку —
Обидели сиротку…