Три жизни Алексея Рыкова. Беллетризованная биография

Он вел заседания Политбюро и Совнаркома в скучноватой, быть может, тусклой манере, всем своим видом показывая, что главное ясно и так — без обсуждений. Молодые большевики ждали более огненных слов! А Рыков запинался, тихо рассуждал и иронически на всех поглядывал. Иногда — от усталости и, признаемся, равнодушия — забывал дать кому-то слово, менял повестку дня. «Включал» эмоции только, пожалуй, на больших съездах, в особенности партийных. Ведь на таких форумах Рыков после смерти Ленина некоторое время тоже играл роль центральную. Там он старательно превращался в актера, понимая, что даже за его мимикой следят сотни делегатов, для которых он — один из вождей, почти небожителей. Сталин тоже изначально держался на публике неуверенно, предпочитая «живую работу». Да и грузинский акцент мешал ему еще сильнее, чем Рыкову — заикание. Но со временем стал политическим актером высокой марки. По крайней мере, хорошо понял, что публике нужны репризы, что политически заряженную аудиторию (а она в те годы неизменно бывала молода!) нужно сплачивать громкими лозунгами и революционными, романтическими идеями. Рыков в этом виде спорта оказался слабоват.

Особый стиль Рыков избирал для профессионального разговора с управленцами, которых считал своей «целевой аудиторией» и в известном смысле гвардией, поскольку оказывал существенное влияние на кадровый состав этой элиты. Вот, например, собрание красных директоров, прошумевшее 18 ноября 1923 года, — одна из попыток сплотить руководителей крупнейших советских предприятий, разъяснить им стратегические и тактические задачи. Директорский корпус в то время только складывался, отличался пестротой — во всех отношениях. Во-первых, среди них выделялись своего рода комиссары — старые партийцы, гордившиеся своими заслугами подпольных лет и времен Гражданской войны. Они еще не успели «вработаться», не успели изучить производство. Некоторые из них так и останутся в заводских вопросах дилетантами чистой воды и в лучшем случае станут опираться на «спецов» — старшего и нового поколения. Другие полюбят свое дело и станут не только эффективными толкачами и лоббистами, но и замечательными директорами — на десятилетия. Участвовали в собрании и старые специалисты, которых, однако, красными директорами не считали. А скоро к этой когорте добавятся новые выдвиженцы — молодые специалисты с позднецарским или раннесоветским образованием. Рыков — даже при жизни Ленина — был для них «заместителем господа бога». И разговаривал он с ними строго и откровенно. Ставил задачи — без лозунгов, но с цифрами и датами: «Мы должны вступить теперь в длительную полосу изживания кризиса, из которого мы окончательно можем выбраться в течение ряда лет. Уже начало 1924 г. нам покажет, будет ли продолжать крестьянство бойкотировать промышленность или наметится резкий сдвиг в сторону улучшения. Во всяком случае кризис не смертелен ни для нашего хозяйства, ни для промышленности. Городской рынок сократился в незначительной степени. Нагрузка предприятий должна и может быть усилена с 30 до 60 % довоенной. Но успокоения быть не должно до тех пор, пока промышленность не разрешит своей основной и принципиальной задачи — экономической смычки рабочего класса и крестьянства»[121].

^{Закрытое письмо Н. И. Бухарина, Г. Е. Зиновьева, М. И. Калинина, Л. Б. Каменева, В. М. Молотова, А. И. Рыкова, И. В. Сталина и М. П. Томского в ЦК с критикой Л. Д. Троцкого и его статьи «Новый курс». 14 декабря 1923 года [РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 171. Д. 26. Д. 203–214]}

Старался сориентировать их на поворотах, которые многим казались темными и опасными: «Надо предусмотреть еще и ту опасность, что частный капитал скупит по пониженным ценам значительную массу товаров. Это необходимо предупредить, и мы полагаем установить порядок, по которому должна быть запрещена продажа частным лицам товаров в убыток. Льготы будут даны только госорганам и кооперации, причем в заключаемых продажных договорах должна быть фиксирована максимальная накидка. Нарушение этого порядка должно преследоваться» — здесь он коснулся острой (хотя и одной из многих!) проблематики НЭПа, когда сравнительно сильные частники сосуществовали с крупными государственными предприятиями.

Схожий стиль общения с директорским корпусом Рыков выдерживал пять-шесть лет, пока оставался сильным и влиятельным. Всякий раз он выходил на трибуну в строгом костюме, спокойный, уверенный в себе, немного утомленный. И хотя нередко пропадал на неделю-другую, а то и на месяц, отбывая на лечение, на публике никогда не терял лица, не терял своего отточенного стиля, не позволял себе нервных срывов. Если повышал голос (такое бывало — нечасто, но бывало), то это бывали хорошо продуманные ходы.