Три жизни Алексея Рыкова. Беллетризованная биография

^{Н. И. Бухарин, Л. М. Каганович, А. И. Микоян, А. И. Рыков, В. В. Куйбышев, И. В. Сталин, К. Е. Ворошилов, Э. Я. Рудзутак на трибуне Мавзолея В. И. Ленина во время Первомайской демонстрации трудящихся на Красной площади. 1 мая 1926 года [РГАКФД. В-30]}

Молодость, амбиции… Рыков хотел и выделиться чем-то ярким в среде единомышленников, и встряхнуть саратовскую жизнь. Весной 1901 года он стал инициатором проведения маевки. В истоках этого революционного праздника, который должен был заменить Пасху, — протестное рабочее движение, социальные требования, которые звучали с площадей, создавая проблемы капиталистам и полицейским. Осталась в истории мощная демонстрация австралийских пролетариев, состоявшаяся аж 21 апреля 1856 года. День весенний и почти 1 мая… Ну а в 1886 году в первомайский день тысячи чикагских рабочих объявили о забастовке. Требовали они в первую очередь 8-часового рабочего дня. Власти США обошлись с рабочими сурово: началась настоящая уличная война, в которой не удалось избежать жертв. Но профсоюзное движение в Штатах окрепло. В июле 1889-го в память о чикагских событиях Парижский конгресс II Интернационала объявил 1 мая Днем солидарности рабочих всего мира и предложил отметить его демонстрациями с требованием 8-часового рабочего дня. С тех пор в этот день старались не работать, демонстрируя «буржуям» силу трудовой солидарности. В России маевки прижились сразу, однако первые годы оставались традицией узкого круга молодых вольнодумцев. Майские пикники считались давней городской традицией, и молодые социалисты в этот день собирались вроде бы для отдыха на природе. Так должны были думать жандармы. На самом деле главным блюдом являлся не пирог, а политические речи, притягательно нелегальные. Маевки стали своего рода инициацией для многих революционеров. Жила в них романтика мятежа. Одни песни чего стоили:

День настал веселый мая,
Прочь с дороги, горя тень!
Песнь раздайся удалая!
Забастуем в этот день!

Особенно масштабные первомайские выступления прошли в 1901 году в Петербурге, Тбилиси, Гомеле, Харькове и Баку. В те дни на улицах появились революционные лозунги: «Долой самодержавие!» и «Да здравствует республика!». Тогда же началась и Обуховская стачка, через несколько дней обернувшаяся кровопролитными столкновениями с полицией. И Рыков вознамерился — ни много ни мало — провести нечто схожее и в Саратове.

И в 1901 году праздник получился эффектный. Социал-демократы и эсеры наняли десятки лодок и отправились по великой реке вдоль Саратова, напевая «Рабочую Марсельезу» — главную пролетарскую песню того времени:

Вставай, поднимайся, рабочий народ,
Вставай на врага, люд голодный!
Раздайся, клич мести народной!
Вперед, вперед, вперед, вперед, вперед!

Самым крамольным поворотом этой песни, пожалуй, было такое признание: «Ненавистен нам царский чертог!»

Рыков ловко орудовал веслами, не отставали и другие маевщики (именно тогда в ход пошло это слово). Песня звучала громко — и полиция не могла остановить этой демонстрации, а после праздника власти серьезного расследования не предприняли. В тот раз все прошло на удивление гладко.

Именно тогда к Рыкову пришло признание в подпольной среде. В январе 1902 года он вместе со старым приятелем Ракитниковым создал и возглавил «Саратовскую объединенную группу социал-демократов и социалистов-революционеров». С тех пор мечта о единстве всех революционных сил стала идеей фикс Рыкова. Правда, воплотить ее так и не удалось. Пройдет время — и, во время ожесточенной борьбы с Рыковым как с одним из лидеров «правой оппозиции», Вацлав Жебровский[17] напишет в жестком разоблачительном стиле: «Известно, что Рыков до вступления в нашу партию входил в саратовскую объединенную организацию эсеров и социал-демократов. Еще в годы первой русской революции, в годы формирования нашей партии, когда Ленин и Сталин вели героическую борьбу за создание большевистской партии, партии нового типа, Рыков совместно с Каменевым и другими примиренцами выступал против ленинской линии. Рыков и Каменев изо всех сил боролись против организации большевистской партии, свободной от оппортунистов, ликвидаторов, троцкистов»[18]. Но это, конечно, голос из совсем другой эпохи, связанный с политической конъюнктурой конца 1930-х.