Три жизни Алексея Рыкова. Беллетризованная биография

На Лондонском съезде, в отсутствие меньшевиков, Ленин впервые держался как партийный диктатор, требовал подчинения, строгой иерархии — в особенности в делах, связанных с вооруженным восстанием. В 1905 году более актуального вопроса и не могло быть. Все это не означало борьбу с дискуссиями. Ленин писал — и, надо думать, искренне: «Думать, что настоящему политическому союзу в состоянии помешать „тон“ полемики, в состоянии только люди, смешивающие политику и политиканство». А в марте 1905 года в письме Сергею Гусеву (Драбкину) он даже обронил: «Люблю я, когда люди ругаются — значит, знают, что делают, и линию имеют». В то же время хорошо знавший вождя большевиков меньшевик Александр Потресов не без оснований замечал: «Если когда-то французский король Людовик ХIV мог говорить: государство — это я, то Ленин без излишних слов неизменно чувствовал, что партия — это он, что он — концентрированная в одном человеке воля движения. И соответственно этому действовал». Рыков имел возможность убедиться и в первом, и во втором качестве Старика.

В Лондоне, как мы знаем, Рыков не в первый раз общался с Владимиром Ульяновым, они не так давно успели пообщаться в Женеве. Но именно в Великобритании Алексей Иванович увидел, как Ленин хитроумно дирижирует беспокойным, в то время почти неуправляемым коллективом революционеров.

Со строгой иерархией Рыков мирился с трудом, перебарывая свободолюбивый и язвительный нрав. Возможно, ему не хватало армейского опыта — когда становится окончательно ясно, что без единовластия добиться поставленной цели невозможно. Он в глубине души оставался «вольным казаком» и ленинскому давлению подчинялся с неохотой. Хотя — в конце концов неизменно подчинялся. Вряд ли у него возникал соблазн перебраться в партию с менее четкой дисциплиной — например, к меньшевикам. Большевиком он оставался в любой конфликтной ситуации, это была принципиальная позиция политического «однолюба» — в противоположность партийным «летунам» вроде Троцкого, которого Рыков всегда недолюбливал. И заочная антипатия после личного знакомства не рассеялась.

Прения прениями, но случались и вечерние развлечения — как же без них? Компания революционеров побывала и в местном мюзик-холле. Ленину весьма понравились клоуны. После одной из пантомим клоуна-эксцентрика он сказал: «Тут есть какое-то сатирическое или скептическое отношение к общепринятому, есть стремление вывернуть его наизнанку, немножко исказить, показать алогизм обычного. Замысловато, а — интересно!»

Соратники удивлялись такому интересу вождя, известного своим сарказмом, к легкомысленным номерам. В чем же дело? Практик до кончиков пальцев, он уже тогда задумывался о необходимости создания социалистической массовой культуры — и на Западе, и в России. Понимал, что без нее в городском обществе удержать власть невозможно. Основа крестьянского мировоззрения — фольклор, а городского — вот такая массовая культура. Новое время — новые правила. Не только в экономике и социальной политике, но и в образе жизни, и в искусстве.

Конечно, этот сравнительно скромный партийный форум и сравнивать нельзя с будущими съездами, многолюдными, а нередко и помпезными. Главным уроком для Рыкова было, как продуманно и виртуозно, почти без крупных сбоев, Ленин дирижировал всей этой командой.

Раскол с меньшевиками казался непреодолимым: эти «ренегаты» делали ставку на буржуазно-демократическую революцию, с ведущей ролью либеральных управленцев. А как же пролетариат и его союз с беднейшим крестьянством? В пику меньшевикам съезд утвердил новый центральный орган партии — газету «Пролетарий». Именно «Пролетарий», не иначе. Редактором этого издания назначили, конечно, признанного вождя. Правда, быстро обеспечить издание газеты не удалось — дело хлопотное! Она выходила с августа 1906 до поздней осени 1909 года. Распространялась, разумеется, с соблюдением всех правил конспирации. Рыков участвовал в обсуждении стратегических вопросов, связанных с «направлением» «Пролетария». И тут проявилась его давняя склонность к объединению разных сил, приверженцев различных оттенков социалистической идеи. В то время он старался смягчить позицию Большевистского центра и к Троцкому, и к меньшевикам, и к различным уклонистам из большевистской среды.

^{Газета «Пролетарий». 29 августа (11 сентября) 1906 года [РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 3. Д. 817]}