Три жизни Тани

Если не считать невыносимого изверга Тьерра, то отношения у Тани с самого начала не сложились только с одним обитателем дворца — любовницей хозяина Каритой. Началась их взаимная неприязнь с того дня, когда на Таню надели новый ошейник из золотых пластинок, украшенный большими самоцветами и с эмблемой рода Люка в центре оправы. Карита впервые увидела этот ошейник, явившись вечером в покои Люка. Красотка будто не поверила своим глазам, а потом от неё повеяло такой злобой, что Таня невольно вскочила и залаяла.

— Ну-ну, собачка, не гавкай. Подойди ко мне поближе, — с притворной улыбкой процедила любовница Люка и поманила Таню пальчиком.

Таня поняла слова «ко мне», но кто ж в здравом уме подойдёт к зовущему, источающему такую злость? Вопреки приказу Таня попятилась и на всякий случай оскалила белые острые клыки, утробно заворчав в качестве предупреждения.

— Чем ты так раздразнила мою Мию, что она лает и рычит на тебя? — гневно рявкнул ворвавшийся в комнату Люк.

Причину и смысл дальнейшего скандала Таня не поняла до конца, сообразив лишь, что он как-то связан с её новым ошейником. Карита была на несколько дней выгнана из покоев Люка и вернулась впоследствии тихой, неразговорчивой, старательно не обращающей внимания на Таню. Странные были отношения у них с Люком: с обеих сторон полнейшее равнодушие, как у деловых партнёров — Карита имела очевидный финансовый интерес, а у Люка всегда была под боком красивая и некапризная особа женского пола.

«Не моё это дело — судить об их взаимоотношениях. Люк в общении со всеми людьми эмоционально холоден, даже к родственникам относится ровно. Встреча с лисой на опушке пробуждает в нём больше положительных эмоций, чем разговор с родной сестрой, хоть та очень милая девушка. Только в лесу синеглазый эльф полностью расслабляется, и в его запахе проскакивают мятно-сладкие нотки. Порой мне кажется, что будь я девушкой, приворот не сработал бы в полную силу», — думала Таня.

Спустя еще день Люк вручил Карите красивое богатое ожерелье, и любовница умело изобразила бурную радость. Таня, как и Люк, поверила бы в её искусное притворство, если бы не собачий нюх. Любовница пахла тайным злорадством, лёгким страхом и смотрела на Люка так, словно давным-давно успела ему отомстить за все его грехи в их отношениях.

Время потихоньку шло. Тело Тани благодаря тренировкам становилось сильнее и выносливее, она могла бежать вдоль берега реки без устали на протяжении многих километров, могла обогнуть по периметру все обширнейшие владения Люка и не упасть потом без сил. Её шерсть подстригли короче, чем раньше, чтобы не приходилось постоянно вычёсывать колючки и колтуны из длинных свисающих прядей, и Таня могла теперь спокойно пробираться сквозь кусты, не рискуя запутаться в них чересчур длинной шерстью. Словарный запас её тоже быстро пополнялся, она начала понимать простые короткие предложения, часто используемые в быту, а самое важное — разобралась в знаках согласия и несогласия, принятых в мире Люка. Если человек повёл плечами, то это означало «да», а отрицательный ответ у эльфов выражался в нервном подергивании ушей, у людей же — в любом резком наклоне их головы: хоть в сторону, хоть вперед-назад. Осталось получше изучить язык — и можно пытаться обратить внимание на свою разумность, подавая знаки «да» — «нет».

«Плохо то, что поводить плечами в собачьем теле невозможно, во всяком случае так изящно, как это делает Люк. Если я буду встряхиваться — это сойдёт за „да“? Понадеемся на догадливость моего будущего „собеседника“, а пока усиленно учим язык! Слишком сложные вопросы мне придётся понять правильно, чтобы донести до людей сведения о преступлениях Набарра».

Глава 11, о взаимопонимании и фальшивых куртизанках

Много дней уже Таня жила во дворце Люка. Она не старалась вести точный учёт дням, но по ощущениям — прошла пара месяцев. В стране Люка за этот срок не наметилось никаких погодных изменений: либо год на этой планете тянулся куда дольше земного, либо здесь, как на Канарских островах, царствовала вечная весна. Буйная зелень травы и деревьев не становилась тусклее и желтее, все цветы раз за разом покрывались новыми бутонами взамен увядших головок, листва и не думала покидать кроны деревьев. Когда спустя еще три десятка дней Таня увидела, что плодовые деревья в саду, с которых только-только собрали урожай, вновь зацвели и выкинули свежие завязи, она признала, что зимы в этом краю не бывает. Её русской душе не слишком понравился такой вывод, но отсутствие снега — еще не конец света. Важнее, что во дворце она стала своей. Её любил не только Люк — её обожали все дети, бросаясь к ней с радостным визгом, стоило показаться в зоне видимости их зорких глазок.

— Мия, Мия! — вопила детвора и выдавала ворох уже знакомых просьб: «Покатай», «Полай», «Принеси» и так далее.